этом знает ФБР.
— И теперь ФБР хочет, чтобы ты за них делал их грязную работу. Почему они остановились на тебе, Митч? В фирме сорок юристов.
— Именно потому, что я ничего не знаю. Я — подсадная утка. ФБР не знает, когда происходит посвящение сотрудника в секреты их кухни, поэтому они не могут попытаться склонить на свою сторону кого-то еще. В прошлом году новичком оказался я, вот они и расставили свои капканы сразу после того, как я сдал экзамен на адвоката.
И на этот раз Эбби, поджав губы, смогла удержаться от слез. Совершенно пустым взглядом она уставилась на входную дверь.
— И они слышат каждое наше слово, — задумчиво проговорила она.
— Нет. Только телефонные разговоры и то, о чем мы говорим дома или в машине. Но мы спокойно можем беседовать здесь, в большинстве ресторанов, а потом, всегда есть возможность выйти во двор. Конечно, в последнем случае нам нужно держаться подальше от двери, а еще лучше шептаться за гаражом.
— И ты еще пытаешься шутить? Сейчас не время для этого. Я в страхе, я зла и сбита с толку, я схожу с ума и не знаю, что делать. В собственном доме я боюсь слово сказать, боюсь отвечать по телефону, даже когда ошибаются номером. Каждый раз, когда раздается звонок, я подпрыгиваю. А теперь еще и это.
— Тебе нужен еще бокал вина. — Мне нужно десять бокалов. Митч схватил ее за кисть руки, сжал.
— Подожди. Я вижу знакомое лицо. Не смотри по сторонам.
Она задержала дыхание.
— Где?
— У конца стойки. Улыбайся и гляди на меня. На высоком стуле у стойки, с интересом следя за экраном телевизора, сидел загорелый блондин в бело-голубом свитере, какие носят горнолыжники. Видно, прямо со склона. Где он оставил свои лыжи? Этот загар, эти светлые усы Митч уже видел где-то в Вашингтоне. Он не сводил с мужчины глаз. Голубоватый свет телеэкрана падал на его лицо. Митч прятался в темноте. Блондин поднял бутылку пива, как бы раздумывая, сделать ли глоток, и — вот! — бросил быстрый взгляд в угол, где, прижавшись друг к другу, сидели Митч и Эбби.
— Ты уверен? — спросила она, стиснув зубы.
— Да. Он был в Вашингтоне, только не припомню где. В общем, я видел его там дважды.
— Он один из них?
— Откуда мне знать?
— Давай уйдем отсюда.
Митч положил на стол бумажку в двадцать долларов, и они направились к выходу.
Сидя за рулем ее “пежо”, он пересек стоянку, расплатился со служителем и погнал машину в центр города. После пяти минут, прошедших в полном молчании, она подалась к нему и прошептала в ухо:
— Мы можем разговаривать?
Он отрицательно покачал головой.
— Ну, как здесь было с погодой?
Эбби подняла голову, посмотрела в окно.
— Холодно. К вечеру обещали слабый снег.
— В Вашингтоне всю неделю было ниже нуля. Эбби в изумлении подняла брови.
— Со снегом? — У нее даже глаза расширились, видимо, слова Митча ее поразили.
— Нет. Просто чертовски холодно.
— Какое совпадение! И здесь холод, и там. Митч беззвучно хихикнул. Какое-то время они ехали в молчании.
— Как ты думаешь, кто выиграет кубок? — спросил он жену.
— Юйлерс”?
— Ты так думаешь? По-моему, “Редскинз”. В Вашингтоне только об этом и говорят.
— Боже, да там, видимо, только и знают, что развлекаться.
Опять тишина. Эбби поднесла ко рту тыльную сторону ладони и попыталась соредоточиться на задних огнях идущей впереди машины. В данный момент, полностью дезориентированная, она бы все-таки попытала счастья в Тихуане. Ее муж, третьим закончивший курс (в Гарварде!), перед кем Уолл-стрит расстилала красный ковер, кто мог устроиться где угодно, в любой фирме, ее муж связался с мафией! И если к поясу этих людей уже были приторочены скальпы пятерых юристов, они не будут колебаться, когда речь зайдет о том, чтобы присоединить к имеющимся и шестой. Ее мужа!
В голове Эбби пролетали обрывки разговоров с Кэй Куин. Фирма приветствует рождение детей. Фирма разрешает женам работать, правда, не все время. Фирма не принимает никого с деньгами родителей. Фирма требует преданности. У фирмы самый низкий в стране показатель текучести кадров. Неудивительно.
Митч наблюдал за ней. Через двадцать минут после того, как “пежо” покинул аэропорт, Митч уже ставил его в гараж, рядом с “БМВ”. Держась за руки, они прошли по бетонной дорожке до заборчика.
— Этого не может быть, Митч.
— Да, но это так. От этого никуда не денешься.
— Что нам делать?
— Не знаю, детка. Но делать что-то нам нужно быстро, и мы не можем ошибаться.
— Мне страшно.
— Я сам в ужасе.
Тарранс не заставил себя долго ждать. Прошла всего неделя с того дня, как у Мемориала он махнул Митчу на прощание рукой.
Быстрым от холода шагом Митч приближался к зданию федеральных служб в северной части Мэйн- стрит, в восьми кварталах от фирмы Бендини. Некоторое время Тарранс следовал за ним, а потом быстро юркнул в маленькую кофейню, расположенную почти напротив, с окнами, выходящими на улицу, или, как ее еще называли, Аллею. Автомобильное движение здесь было запрещено. Поверх асфальта уложена плитка, а проезжая часть уже давно перестала быть таковой, превратившись в бульвар. Однако деревьев на нем было мало: одинокие и случайные, они тянули свои уродливые ветви к окнам зданий. По бульвару из конца в конец слонялись нищие и городские бродяги, выпрашивая у прохожих деньги или еду.
Тарранс уселся у окна и заказал себе кофе и шоколадное пирожное. В окно он видел, как Митч, поднявшись по ступенькам, исчез внутри здания. Посмотрел на часы — было ровно десять утра. Если верить вывешенному в вестибюле здания списку назначенных на рассмотрение сегодня дел, Макдир сейчас присутствовал на слушании в Налоговом суде. Чиновник уведомил Тарранса, что слушание это очень короткое. Он сидел и ждал.
Коротких слушаний в суде не бывает. Через час Тарранс все так же сидел у окна и разглядывал через стекло спешащих куда-то людей. Он допивал уже третью чашку кофе. Но вот он внезапно поднялся, положил на стол два доллара, направился к выходу и замер там у двери. Увидев на противоположной стороне Митча, кинулся к нему. При виде Тарранса Митч на мгновение замедлил шаг.
— Привет, Митч. Ты не против, если я пройдусь с тобой рядом?
— Нет, я против, Тарранс. Тебе не кажется это опасным?
Оба ускорили шаг, избегая смотреть друг на Друга.
— Видишь вон там магазинчик? — спросил Тарранс, указывая куда-то вправо. — Хочу купить себе пару обуви.
Они вошли в принадлежащий корейцу магазин. Тарранс прошел в самый дальний угол тесного помещения и остановился между двумя полками, забитыми подделкой под кроссовки фирмы “Рибок” по цене четыре доллара девяносто девять центов две пары. Митч проследовал за ним и взял в руки теннисные туфли десятого размера. Продавец, а может, владелец магазина смерил их подозрительным взглядом, но ничего не сказал. Стоя у полок, оба наблюдали за входной дверью.
— Вчера мне позвонил директор, — произнес Тарранс, почти не двигая губами. — Он спрашивал про тебя, Митч. Сказал, что пришло время принимать решение.
— Скажи ему, что я все еще думаю.
