Короткая была передышка. Завтра, точнее уже сегодня — в Киев. Грустно уезжать из дома. Вроде бы должна выработаться привычка, и она уже выработалась, но всегда грустно. Только войдёшь в домашний ритм — и надо ехать. А на гастролях, после спектакля, смотришь на часы — вроде поздно, и вроде бы надо поспешить домой, а спешить решительно не к кому. Нет рядом тех, перед кем есть внутренняя обязанность поскорее прийти домой…
Вчера выезжали к морю, посидел на камушке у прибоя, съел холодную котлету и яблоко. Было пасмурно и тепло. Редко удаётся так сосредоточенно и печально посидеть у моря, многое мешает — мешает мусор в голове и очень замусоренные подходы к морю. А вчера удалось отвлечься, ненадолго.
Сегодня в Калининграде подписывал книги. Давал первые автографы на «Асфальте». (Автограф на «Асфальте» — забавно!) Всем подписал всё, что просили. В Киеве, Москве и Питере такого себе позволить уже не смогу. Людей будет гораздо больше. Ни сил, ни фантазии не хватит, но подпишу всем, кто придет. Поставлю аккуратную закорючку, в которой можно узнать признаки написания моей фамилии.
Помню, как в старших классах изобретал себе роспись. Расписывался-расписывался, а в итоге получилась точно такая же, как у моего отца, практически один в один. Рука сама выводит, ничего с этим поделать не смог.
Не стал я даже читать и перечитывать всю ту истерику, которую устроили после моего высказывания в Киеве. Мне даже не любопытно. А сказал я внятную вещь: у современного литературного, подчёркиваю, именно у современного литературного украинского языка весьма мало перспектив развития, поскольку естественным желанием любого автора должно быть желание, чтобы его прочли как можно больше читателей. Писатель, как правило, человек просвещённый и образованный. В Украине такие люди, как правило, двуязычны. Современный писатель, живущий в Украине и желающий, чтобы его прочли как можно больше людей, будет писать по-русски. Примеров от Гоголя до Курочкина — достаточно, примеры прекрасны и в дополнительных комментариях не нуждаются.
Желание писателя, чтобы его прочли как можно больше людей — нормальное и естественное. Давайте без глупостей насчёт английского и шведского языков, потому что примеры с английским и шведским некорректны и бессмысленны. Так мы очень быстро дойдем и до китайского.
Вот что я сказал. Я так считаю, и если меня переспросят, повторю. При этом, повторяю, у меня нет никаких сомнений в том, что украинский — полноценный и прекрасный язык. Если его кто-то считает курьёзным по звучанию — это его проблемы, у меня таких проблем нет. А развитие современного литературного украинского языка — это проблема. В этом смысле я занимаю скорее сочувственную позицию, а совсем не злорадную.
Но это проблема не моя. И то, что она так болезненно в ком-то отзывается, а кто-то вообще ничего не желает слышать и устраивает истерику, тоже не моя проблема. Разбирайтесь сами. Я сюсюкать не намерен. Но судя по количеству глупости, злости и бессмыслицы — проблема эта надолго.
Могу с удовлетворением и радостью сказать, что образованные и просвещённые люди, которые знают два языка, спокойно читают себе на двух языках, разговаривают на них же и в идиотских дискуссиях участия не принимают. Я очень удовлетворён встречей с читателями в Киеве и знаю, что у новой книжки будет своя совершенно спокойная и определённая жизнь в украинском литературном контексте, и этот контекст не оторван от общего русскоязычного.
Если кто-то намерен искать шовинистов, я буду последним, кого вам удастся найти.
Вчера в книжном доме «Москва» на Тверской я подписал тысячу двести книг. Для меня это абсолютное событие, я такого никак не ожидал. Тысяча двести! Представляете?! И все люди были веселые й очень радушные, а я был счастлив, убедившись, что книгу ждали и мне как автору доверяют. Доверяют те деньги, которые стоит книга, и доверяют то время жизни, которое нужно будет потратить на чтение. Я счастлив. Кстати, в магазине сказали, что такое количество людей у них было только однажды, пять лет назад, когда в Москву приезжал Морис Дрюон.
Сегодня буду подписывать книги в «Библио-Глобусе» и «Хит-зоне». Ожидается опять много людей. Постараюсь выжить и не умереть от счастья
Вчера прилетел в Москву из Киева, было плюс четырнадцать, ехал в пробке по Ленинградке. И в этой пробке увидел зажатый между грязным грузовиком и большим мусоровозом жёлтенький кабриолет. «Порше». В нём, обдаваемые пылью и гарью, сидели две барышни в тёмных очках и ярких платочках на головах. У той, что сидела за рулем, на руках были перчатки. Всё это выглядело грустно. В конце концов кабриолет вырвался из грязного плена, но быстро двигаться всё равно не мог. Было видно, что девушкам в машине прохладно. Всё-таки ещё не май месяц, но они открыли крышу машины, им страшно хотелось продемонстрировать свою красоту. Я попросил таксиста поравняться с кабриолетом, он это сделал, и пробка как раз встала. Я открыл окошко и спросил барышню-водителя: «Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красавица?» Мне ничего не ответили. Видимо, барышни не смотрели фильм «Морозко», а жаль. За красотой всегда надеешься встретить ещё и остроумие.
Попытался почитать комментарии по поводу перспектив языка
Зато нашёл в комментариях много умных и внятных мыслей. И даже кто-то попытался деликатно объяснить невменяемым суть моего высказывания. К сожалению попытка оказалась тщетной, невменяемые услышали то, что хотели услышать, они заточены на конфликт и ругань. Но я даже рад, можно будет очень многих забанить, и я с удовольствием это сделаю.
Вот уже два дня подписываю автографы в книжных магазинах Москвы. Подписал около двух с половиной тысяч книг. Дело непростое и ещё — мне неудобно и даже стыдно перед людьми, которые отстаивают огромную очередь, а мне удаётся поставить только короткий автограф-закорючку, посмотреть в глаза человеку и постараться что-то сказать. Никто не обижается, ничего большего не требует, и от этого мне становится ещё более совестно. Спасибо вам всем! И простите меня за то, что нет решительно никакой возможности уделить больше времени каждому в отдельности. Сил тоже не хватает, но главное — времени. В общем, делаю что могу.
Сегодня концерт с «Бигуди» в «Апельсине», и Ренарс с нами выступит, он уже приехал. И так хочется отыграться за неудачный в техническом смысле концерт в Киеве! При этом я думаю: эх, сегодня реабилитируемся! А с другой стороны — здесь будут другие зрители, так что реабилитация невозможна. Очень переживаю за тот концерт, потому что технически он был худшим из всех нами сыгранных. Только ради терпеливой и невероятно тёплой и понимающей публики мы смогли доиграть концерт до конца. Мы там победили все вместе, но я переживаю.
Вернулся сегодня из Питера и вот-вот поеду исполнять «Титаник» в Москве. Совершенно не рассчитал силы, потому что никто, и я в том числе, не ожидал, что в книжных магазинах будет так много людей, пришедших за автографами. Вчера подписал по самым скромным подсчётам больше тысячи трехсот книг. Я абсолютно счастлив, но силы покидают. Завтра поеду во Владимир. От Москвы недалеко, но очень тихо.
Побывал в питерском «Камеди клабе» и искренне порадовался нескольким обстоятельствам. Я никак не могу привыкнуть и не знаю, когда смогу, к отношению со стороны молодых коллег к себе как к мэтру. Ведь первые мои спектакли на профессиональной сцене прошли всего восемь лет назад. Для меня всё это было недавно. И первая книга вышла недавно. Но у тех, кто сейчас учится в театральных вузах или уже попал в сценическое пространство, есть ощущение, что я был всегда. Я вижу, с какой робостью молодые коллеги ко мне подходят. И вспоминаю свою робость, правда, мне уже было нормально за тридцать, когда у меня впервые появилась возможность познакомиться с мэтрами сцены. Меня такое отношение забавляет и не перестает удивлять, и я всё время стараюсь чего-нибудь отчебучить, чтобы его снять, убрать.
Так вот, вчера в питерском «Камеди клабе» ребята сильно переволновались оттого, что я пришел. А сам факт заметного волнения на сцене «Камеди клаба» — уже приятное зрелище, волнующийся артист на сцене сегодня вообще редкость: волнение всегда свидетельствует о том, что человек не бессовестно относится к своему делу.
