— Отлок Мария, Хольмер Джоб, Касада Хайме, Вейденрих Матиас, Дашиева Лейла, Обермайер Ян, Бузенко Валентин, Шульц Анна-Кристина, ван Борг Юст! — Он перевел дух и продолжил: — Именем народа и правительства Хляби за совершенные вами преступления вы приговорены судом к высшей мере наказания, существующей на нашей планете: к изгнанию. Приговор вступает в силу в данную минуту.
Кубышечка охнула. Остальные молчали. У одного из осужденных по лицу пробежала короткая судорога. Лейтенант энергично прочистил горло, сплюнул и заговорил вновь:
— Ящик — ваш. Хотя, по мне, нет смысла на вас тратиться, но по закону изгнанники должны быть обеспечены необходимым минимумом пищи и снаряжения. У вас десять часов на то, чтобы убраться с материка. Тот, кто останется на берегу свыше этого времени, будет сожжен. За полчаса до срока дадим сирену. Счастливые острова — строго на восток, порядка трехсот километров через Саргассово болото. Удачи я вам не желаю. — Он повернулся и зашагал к автобусу.
— Подождите! — с привизгом закричала Кубышечка. — Почему здесь? Изгнание — это же с планеты! Я… я требую доставить меня на космодром!
Лейтенант не обратил на нее никакого внимания. Конвойные солдаты, переставшие держать приговоренных под прицелом после включения кордона, заухмылялись.
— На Хляби власти удовлетворяются изгнанием опасных преступников из социума, — пояснил первый раскованный, — это дешевле и эффективнее.
— Но я должна улететь отсюда!
— Попытайся, — мужчина пожал плечами, — если умеешь летать. Кстати, — обратился он ко всем, — нам надо познакомиться. Фамилии и прегрешения перед законом предлагаю опускать. Я Эрвин. Ты, — он скосил глаз в сторону Кубышечки, — Мария. Кто еще хочет назвать себя?
— Завянь, мальчик, — с величавой ленцой проговорил тот, кого расковали последним. — Я Юст. Кто-нибудь тут меня не знает?
— Юст ван Борг, более известный как Полярный Волк. — Эрвин кивнул, и легкий шорох прошел среди приговоренных. — Как же, слыхали. Но я думал, тебя убили, когда брали Пантеру Хабиба.
— Заткни пасть, я сказал. Будешь говорить, когда разрешу. Твое имя, шкет? — Палец с палладиевым кольцом, украшенным геммой с изображением оскаленной волчьей морды анфас, указал на вертлявого парнишку лет семнадцати.
— Хайме. — с готовностью ответил тот. — Э… Хайме Касада из братства Савла. Счастлив встретиться. Волк!
— Зато я не очень счастлив, — скривил губы Юст, гладя на парнишку насмешливо. — Прежде в братстве Савла таких сопляков не водилось. За что схлопотал вышку?
— За мокрое дело, Волк… Случайное.
— Ну и сдохнешь теперь. Ты? — Палец с кольцом ткнулся в грудь молодого мужчины, низенького и пухлого. Тот вздохнул.
— Валентин Бузенко. Обвинен в шпионаже в пользу Земли… и Лиги. Ложно обвинен.
— И Земли, и Лиги? Важная фигура… — Полярный Волк комически изогнул углы рта. — Тоже сдохнешь.
Как бы в ответ на его слова болото всхлипнуло. Шагах в двухстах от берега вырос бурый горб, по всколыхнувшейся поверхности болота побежали прочь от него кольцевые неспешные волны. Истошно завизжала Кубышечка. Прорвавшись на вершине, горб осел, зато из разрыва взметнулся в серое небо длинный лиловый язык или, может быть, щупальце — покачался туда-сюда, затем одним быстрым движением обшарил пространство шагов на пятьдесят вокруг себя и с сочным хлюпаньем уполз обратно. Болото успокоилось. Видно было, как понемногу затягивается дыра в растительном ковре.
— Язычник, — пояснил Эрвин.
— Что? Кто? — Истратив на визг запас воздуха. Кубышечка поперхнулась, со всхлипом вдохнула и закашлялась, давясь мошкарой.
— Язычник. Так зовут эту тварь. Языкастая потому что. Что-то близко от берега. Пари держу, там яма.
— Много их тут? — нервно спросил мужчина лет пятидесяти с внешностью клерка, утирая рукавом череп с залысинами.
— Хватает. Этот еще маленький.
— Как же мы дойдем до этих… как он назвал? До Счастливых островов?
— Никак, — мрачно отозвался чернявый живчик помоложе. — Передохнем по пути. Да и нет никаких Счастливых островов, сказки это.
— Кажется, я велел всем назваться. — негромко обронил Юст.
— Не ты, а он. — Рыжеволосая девушка указала на Эрвина. — Только не велел, а предложил. — Демонстративно повернувшись к Эрвину, она назвала себя: — Анна-Кристина.
— Я буду звать тебя Кристи, — сказал Эрвин.
— Это имеет значение?
— Так короче. На болоте все имеет значение, в особенности лишние четверть секунды.
— Закрой хайло, ты, ублюдок! — Не сводя с Эрвина пристального взгляда, Юст подался вперед. — Будешь делать то, что скажу я, иначе… — Движение желваков должно было показать строптивцу, как с ним может быть «иначе». — Уразумел или помочь?
— Помочь. — Эрвин ухмыльнулся.
Угрожающе оскалившись, Юст двинулся к нему. Волк волком. Шевельнулся и Хайме — с явным намерением зайти со спины. Кое-кто шагнул назад, не желая вмешиваться.
— Между прочим, — вразумляюше сказал Эрвин, — разборки среди осужденных квалифицируются как попытка помешать исполнению приговора суда. Во всяком случае до тех пор, пока мы маячим в пределах прямой видимости. Солдаты обязаны вмешаться. Хочешь получить в задницу снотворную капсулу, Юст? Можешь поспать, впереди у тебя еще почти десять часов…
— А потом тебя поджарят, — плотоядно улыбнулась Кристина, мотнув рыжей прядью. — Будет жареная волчатина. А из этого гаденыша, — указала на Хайме, — жареная крысятина.
Юст Полярный Волк подвигал желваками, ничего не сказал и отступил на шаг. Конвойные солдаты удобно расположились на граните, с ленивым любопытством наблюдая за приговоренными. Некоторые поднялись на площадку наблюдательной вышки.
— Сейчас для них начнется самое интересное, — вполголоса буркнул Эрвин.
— А что? — спросила Кристина.
— Будем делить снаряжение.
Круто повернувшись, Эрвин направился к металлическому ящику. Было ясно видно, что свою долю он не уступит никому, даже Юсту, и лишь во избежание свары хочет оказаться у ящика первым.
Глава 2. БЕРЕГ
Избежать свары все-таки не удалось. До поножовщины не дошло, и то ладно. Хотя среди того, чем департамент юстиции пожелал снабдить осужденных, ножи как раз имелись — десять дешевых изделий охотничьего образца в ножнах со шнурками для ношения на шее. Кроме того. ящик скрывал в себе десять легких рюкзачков, трехдневный запас пищевых брикетов в расчете на десятерых, стометровый моток прочной веревки, два топорика на пластмассовых рукоятях, десять пластмассовых же мисок, десять «вечных» зажигалок, два фонарика и компас.
Один захваченный нож Эрвин тут же сунул Кристине, другим взрезал штаны по швам на внутренней стороне бедер. Когда он покончил с этим делом, к ящику было уже не протолкаться: каждый спешил урвать как можно больше. Семь человек сопели, ругались, визжали, пытались отшвырнуть друг друга. Восьмой, громадный костлявый старик с пышной седой гривой, стоял в сторонке, глядя на копошащуюся человеческую кучу со снисходительным сочувствием.
— А ты, дед, что же? — спросил его Эрвин.
— Сильные отнимут у слабых, — отозвался тот густым звучным голосом. — Затем сильнейшие
