по его мнению, лучше технического спирта ничего не придумано. Я бы этому вымогателю налил, хоть и жалко — спирт для дела нужен, — так ведь он, гад, вместо благодарности с дерьмом меня смешает, чтобы показать, кто тут главный человек. Полип, прилипала зловредная. Посему делаю морду кирпичом и продолжаю ковыряться в схеме.
— Та-а-ак, — сипит он с большой и светлой радостью в сипе, ощупав холодную электроплитку. — Правил противопожарной безопасности не знаем? А ну, сей момент давай сюда кипятильник, составлю акт.
Ага, разбежался. — Какой кипятильник? — изумляюсь я, оглядываясь по сторонам. — Где вы видите кипятильник? — А это что? — тычет он в кружку. — Чай, — констатирую я. — Черный, байховый. Зеленого не употребляю, он мочегонный. А вы что подумали? Пиво? — Так, — гонит он в азарте. — А чем воду кипятил? — Взглядом, — отвечаю я так серьезно, что за стеллажами кто-то начинает сдавленно хихикать. — Хотите научу? Кстати, попрошу не тыкать. Не люблю.
Тут-то он и озверел. С похмелья это запросто. Шасть мимо меня — и ну выдвигать ящики стола, будто я такой глупый, что держу там незаконный кипятильник. Ничего он там найти не мог, но я и этого не стерпел. Сыскарь какой. Хамить мне не следует. В общем, положил я паяльник на подставку, неторопливо встал, взял пожарного ревнителя за штаны и воротник, ну и… Ох и верещал же он, когда я тащил его через всю лабораторию и в коридор выкидывал! А через двадцать минут я уже стоял перед начальником отдела.
— Ну что, доигрался, Святополк Окаянный? — говорит он мне, и вижу — расстроен. — Не мог по- хорошему? Да ты не стой, сядь, объясни толком.
Хоть и злой я был в тот момент, а начальнику тыканье на вид не поставил. Он у нас хороший мужик, хоть и сильно верующий, отчего не может называть меня Святом, как другие, а «Святополк Всеволодович» еще не всякий выговорит. Посему я для него либо просто Святополк, либо Святополк Окаянный — смотря по обстоятельствам. — Нельзя по-хорошему с хамами, — отвечаю. — На шею сядут. — Давно сели и ножки свесили, — говорит. — А ты, скажешь, у меня на шее не сидишь?
Я молчу. — Нет, техник ты классный, — продолжает он нехотя. — К электронике у тебя талант редкий, не спорю. Такие люди нам во как нужны! Отсрочка от армии у тебя здесь есть? Есть. Давал я тебе заработать при любой возможности? Давал, а? — Было дело, — сознаюсь.
Ты когда диплом получишь — через два года? Так слушай: через год ты уже сидел бы у меня на инженерной должности, а через два стал бы ведущим, но это так, сам понимаешь, для разбега. Ну сам посуди, кому сейчас охота двигать отечественную технику? Так что конкурентов у такого самородка, как ты, было бы немного, это я тебе говорю. Таких людей сейчас вверх толкать надо, иначе они уйдут в эти, как их… риэлторы или еще куда похуже. Я бы тебе отдельную лабораторию выбил, клянусь! А лет в тридцать ты бы уже сидел на моем месте, если я вверх пойду, или стал бы начальником какого другого отдела. Тут уже возможности, сам понимать должен, совсем другие. И это было бы только начало! А ты что натворил, злодей? Хмыря пожарного за дверь выкинул? Ну и зачем?
У нас на двери висит список тех, кому можно к нам входить, — говорю я тогда уже из чистого упрямства. -Что-то никаких хмырей пожарных я в нем не видел.
Дурак! Этот гад уже телегу директору накатал — на тебя и на меня заодно. Ты что делаешь, Окаянный? В прошлом году медведку зачем-то на клумбе поймал и в обед выводил гулять на ниточке, как раз на директора напоролся. Это я стерпел… Кстати, что ты потом с той медведкой сделал? — Надоела. Тупая. Посадил в керосин.
— И что? — спрашивает с любопытством.
— Жила три дня. — Ладно. Энтомолог в тебе проснулся, так и занимался бы энтомологией потихоньку. Но ведь ты же у нас еще и цветной металлург! В том же году нашел гдето свинцовый кабель, грязный весь, девяносто кило весом, и что ты сделал с ним, Святополк? Сдать по-законному попытался! Три месяца на это убил, надоел всем! Уж лучше бы ты тот кабель через забор переправил — и в пункт приема цветмета! Поймали бы — ну— и хрен с тобой, а мне бы легче дышалось. Отдел-то зачем подставлять? Других делу тебя не было? Да так, — пожимаю я плечами, — интересно стало: примут — не примут? Принять-то приняли, когда ты всех достал, а потом что? Отделу на нынешний год план: сдать сто пятьдесят кило свинца, а где я его возьму? Поди докажи, что у нас свинец только в припое. До сих пор эта бодяга тянется… Какой еще план в наше время? Бред…Ты на время не кивай. Мы не выполним — нас взгреют. А в этом году ты что учудил? Ну заполз на территорию пьяный бич, ну проспал ночь под кустом, сам объяснить неспособен, как колючку и сигнализацию преодолел, и до сих пор никто этого понять не может, а тебе что за дело было, Окаянный? ВОХРа проморгала, так с нею без тебя разберутся кому надо. Зачем было говорить ему, что знаешь, мол, где можно поправиться, и дорогу к приемной директора показывать? Бич прямо в приемную и вперся, дебош там учинил… Что молчишь? Скучно тебе? Весело жить хочешь? И это я только крупные твои хохмы перечислил, а сколько мелких было?
Молчу и не знаю, что ответить. О чем он? Какие такие мелкие хохмы? Да разве это хохмы вообще? Это жизнь! Суровые будни!
Но о том, что скоро мне предстоят будни более суровые, уже догадываюсь.
— Значит, так, Святополк Окаянный, — кривится начальник отдела и ладонью по столу пристукивает — dixi, значит. — Отмазать тебя на сей раз я не смогу. Извини. Если не после медведки, то после пьяного бича директор тебя хорошо запомнил. Короче говоря, иди и пиши заявление по собственному желанию, если не хочешь быть уволенным по статье. Кошмар! Кретинизм всмятку! Только-только для отдела большой заказ выбил, с кровью, можно сказать, выцарапал, толковые люди нужны позарез — а этот герой пожарниками швыряется! Будь добр, уйди с глаз, видеть тебя не могу…
Я и ушел. Писать заявление. Через месяц уже «Не плачь, девчонка» орал, направляясь строем в столовку и из столовки. В строю был почти что один я, потому что служить мне выпало в такой части, где на тридцать офицеров приходился один рядовой.
Когда в скором времени выяснилось, что я секу в технике побольше иных офицеров и почти всегда заставляю ее работать, что я люблю технику, а техника любит меня, мне велели заткнуться, в смысле — строевых песен с выпученными глазами не орать, перестали посылать на хозработы и донимать караульной службой, а вместо всего этого приставили к делу. Как называлось это дело и какую функцию оно выполняло, не скажу — военная тайна, но чинить и налаживать его приходилось постоянно.
Заманивали в контрактники меня так, как не всякая рыба-удильщик мальков заманивает. Полгода лишних прослужил — ох и не хотели меня отпускать! Ну, после армии я, понятно, восстановился на учебе, только перевелся из вечерников в заочники, и стал искать работу. Как раз мать вышла на пенсию, деньги не помешали бы. А тут возьми и подвернись Эвелина Гавриловна, мамина знакомая, — слесариналадчики ей нужны. День работаешь, два твои, работа грязная, но зарплата сносная. Мама в восторг не пришла, а я подумал и согласился, пока не найду чего получше. Вот так обычная чашка чая может спустить человека под землю, чтобы оттуда швырнуть к звездам… Но об этом чуть позже.
…И я полез в дыру. Как раз в том месте в разрыв толстенной — мне по грудь — магистральной трубы был кое-как вварен кусок диаметром миллиметров восемьсот. Если бы не эта вставка-худышка, я бы в дыру вообще не пролез, да и не заметил бы ее, наверное. Обычное дело: латали тяп-ляп, лишь бы скорее. Весь центр города снабжается водой по таким трубам, что только диву даешься, как эта ржавая гниль еще держится. Латка на латке. На нашем участке хоть можно в любой момент вварить заплату для профилактики, а по соседству до трубы вообще не добраться без помощи экскаватора.
Скучное место. Какие там крысы-мутанты! Сюда не проникали и бездомные кошки — возле холодной трубы не погреешься, не теплоцентраль как-никак. К тому же они, похоже, инстинктивно старались держаться подальше от мест, где не фиг делать утонуть, когда трубу все-таки порвет.
Но пока все держалось. Я прошел свой участок трассы, констатировал отсутствие крупных протечек (мелкие просачивания и «слезы» на швах не в счет), времени до конца смены было навалом. Появись я сейчас в диспетчерской — Эвелина выругает меня за то, что натащил грязи, и непременно найдет мне дело на другом участке. Появись я сейчас в раздевалке — меня и там найдут. На фиг надо.
Фонарик у меня был налобный, на обруче. Сам купил; штатные фонари мне не нравятся, потому что руку занимают. Пролез я в промежуток между стеной и трубой (обе холодные и влажные, стервы),
