Я надеюсь, что ты, вождь, не станешь просить меня о полном уничтожении ваших врагов? Вряд ли это возможно…
Растак покачал головой.
— Я не стану просить тебя об этом Суор… хотя видит Земля, как мне хотелось бы этого. Но мое племя спасено и даже не потеряло ни пяди земли. Договор вами выполнен, и я благодарю за помощь тебя и твоих храбрых воинов. Я прошу вас лишь дождаться, пока плосколицые не уберутся прочь в свои болота. Я знаю, что прошу больше, чем требует Договор, но все-таки я прошу тебя.
На этот раз Суор все-таки усмехнулся.
— Об этом можно договориться. Особенно за хорошую цену.
— Разве тебе и твоим воинам мало двух третей всей добычи? — Растак был готов к такому повороту, но постарался изобразить удивление. Мать-Земля, как же болит плечо!.. — А вечером мы устроим праздник в вашу честь и выставим на столы лучшее из наших запасов. Твои воины останутся довольны.
Суор улыбнулся широкой улыбкой.
— Ты не хуже меня знаешь Договор, Растак. То, что ты предлагаешь, ты и так обязан нам дать в обмен на спасение твоего народа… Ты ведь не станешь утверждать, будто вы обошлись бы и без нас? — Он замолчал вопросительно, и в ответ Растак покачал головой. — Вот и хорошо. Я всегда знал, что ты не только смел, но и умен. Итак, ты отдашь нам всю добычу, всю до последнего лоскутка, а мы за это будем сторожить твое ущелье до тех пор, пока враг не уберется восвояси. Что скажешь?
Растак с большим искусством подавил вспышку гнева, едва не вырвавшегося наружу. Пусть Суор отнесет невольную судорогу лицевых мышц на счет боли в разбитом плече. Голос вождя остался ровен, и лишь опытное ухо уловило бы в нем затаенную насмешку.
— Я не могу совсем лишить моих людей добычи, и ты, храбрый младший вождь, должен понимать это, если когда-нибудь собираешься управлять всем племенем. Две трети всей добычи — хорошая цена. Разве Договор требует, чтобы мы отдали все?
— Договор этого не требует, — признал Суор, искоса поглядывая на собеседника. Веселость с него как рукой сняло. — Но Договор не требует от нас ни добивать побежденного врага, ни караулить ущелье, пока остатки врага не уйдут. Мы помогли вам отбиться, а значит, выполнили Договор. Теперь, если одна треть добычи для тебя важнее судьбы твоего племени, мы уйдем еще до заката, забрав свою долю. Я сказал свое слово, вождь! — Суор поднял руку в прощальном приветствии, однако не двинулся с места. — А если побитый враг настолько осмелеет, что снова попытается войти в долину — что ж, ты волен вновь попросить помощи, а мы обязаны ее оказать, Договор есть Договор.
Уже не пряча усмешку, больше похожую на болезненную гримасу, Растак спросил:
— В скольких мирах ТВОЕ племя может попросить помощи, Суор?
— Это тайна! — Суор дернулся.
— Не такая уж и тайна, мой храбрый союзник, — возразил, усмехаясь, Растак. — Ваш мир — крайний, не правда ли? У вас в соседях не семь миров, как у нас, а только пять. То есть, возможно, их и семь, но ваши чародеи до сих пор не нашли лазеек в два мира. Пожалуй, оно и к лучшему, что не нашли: там ведь не знают Договора… Кроме того, есть Дикий мир, граничащий и с вами, и с нами. Он тоже бесполезен. Выходит, что храброе племя Рыси при случае может попросить помощи только в четырех мирах. Но я слышал, что в мир Солнца пришел мор, и никто не знает, уцелеет ли там кто-нибудь… Если не веришь, давай позовем Скарра и расспросим его. Значит, остаются лишь три мира, и один из них — наш. Ты знаешь, что мое племя всегда придет на помощь, если с твоим народом случится беда, пусть даже наша помощь еще несколько лет не сможет быть достаточно большой, ибо мы потеряли слишком многих… — Растак болезненно дернул щекой. — Что ж, Договор и вправду позволяет тебе увести своих воинов хоть сейчас, а с Договором не спорят. Но представь себе, что будет, если плосколицые сумеют разведать, сколько нас осталось, и поутру, а то и ночью, войдут в долину с трех сторон и перебьют всех? Вряд ли обещанная тобой помощь подоспеет вовремя, и отбить долину уже не удастся — плосколицых слишком много. Они ничего не слышали о Договоре. Так что же останется твоему народу, Суор? Только два мира, откуда можно ждать помощи в случае большой беды? А может быть, даже один?
— Дети Рыси достаточно сильны, чтобы ни у кого не просить помощи! — запальчиво возразил Суор. — Пока что мы помогаем другим, а не наоборот! Враги дрожат, слыша наш боевой клич! Так будет и впредь!
— Как знать, — тихо сказал Растак. — От имени людей Земли я желаю могущества твоему народу, но подумай: разве счастье не переменчиво? Посмотри, что случилось с нами. Разве не то же самое ждет и вас, когда на вашу землю придет враг стократ сильнейший?
Суор открыл рот, чтобы возразить, а может быть, и произнести в ответ что-нибудь насмешливое, но не произнес. Зато диким воем взвыла мать над мальчишкой с пробитой головой, который только что перестал бормотать и затих. Растак покривил губы, страдая от боли.
— Хорошо, — кивнул Суор, уступая. — Мы друзья. Половина моего отряда уйдет сегодня вечером, вторая половина останется до завтра, чтобы сильные не убили слабых… Этого достаточно?
— Да, — кивнул Растак. — Спасибо. Я прикажу, чтобы две трети добычи немедленно отобрали для вас. Лучшие две трети.
Суор с ироническим прищуром оглядел три кучи — окровавленной одежды, оружия и украшений.
— Это оставь своим, вождь, а нам отдай весь свинец. Мы не будем в обиде.
Такого поворота Растак и ждал. Без сомнения, весь предыдущий разговор Суор вел лишь для того, чтобы заморочить вождю голову перед настоящей торговлей. Он неглуп, этот Суор, ну да и мы не простаки… Но как же ноет плечо!..
Спешно отступая, унося убитых, помогая отходить раненым, воины Земли все же сумели подобрать немало увесистых свинцовых шариков, выпущенных плосколицыми пращниками. Рискуя головой, шарили в жесткой траве, трещали кустарником, куда вроде бы откатился смертоносный гостинец, и найдя, радовались, как дети. Такое богатство! Даже сияющее золото, земное подобие солнца, не столь ценно, ибо идет лишь на украшения, а будучи сплавлено с медью, не увеличивает ее твердости. Тусклый и вовсе не красивый свинец — иное дело. Лишь легкое и безмерно редкое серебристое олово ценится еще дороже и, смешавшись с красной медью, позволяет выплавлять столь же твердое оружие. Только у вождя да еще у самых бывалых воинов мечи, топоры и наконечники копий выкованы из лучшей меди, у всех прочих — из обыкновенной.
— Возьми сам все это, — здоровой рукой Растак обвел добычу, — а свинец оставь нам.
— Ты знаешь Договор… — Суор прикусил губу.
— Знаю и потому сказал не всерьез. Вот лежит добыча, взятая на телах, а вот — свинец. Прикажи своим воинам ссыпать подобранное сюда же, и мы поделим все так, как велит Договор.
— Воины Рыси привыкли подбирать добычу после битвы, а не во время ее, — высокомерно ответил Суор. — Оттого-то мы не знаем поражений…
Растак сам видел, как во время отступления люди Суора нагибались и поднимали, а потом, конечно, попрятали тусклые комочки металла, но сделать он сейчас ничего не мог. Не прикажешь же обыскать союзников, которые вдобавок многочисленнее! Нет, придется смириться: что попрятано, то пропало. И из того свинца, что подобран своими, придется отдать Суору ровно две трети, как это ни обидно. Да еще, никуда не денешься, придется поделиться с людьми Вепря за их «щедрую» помощь пятнадцатью бойцами… Хорошо еще, что свинца в сплав идет совсем немного, куда меньше, чем меди. Драгоценного металла, оставленного алчными союзниками, возможно, хватит на сорок-пятьдесят особо твердых мечей… А может, и не хватит. То, что не удалось в спешке отступления подобрать за валом, без всякого сомнения, подберут плосколицые — свинец и ими ценится. Даже Суор не предлагает пойти поискать там потом, после ухода чужой орды…
Спору нет, помощь союзников сегодня спасла племя. Но сами-то они после боя не досчитались всего лишь одного своего воина! Одного!..
— Хорошо, — сухо сказал Растак. — Будем делить то, что лежит здесь. Как велит Договор.
