средствами. Одновременно в мире поднялась волна возмущения и, пенясь, пошла на Штаты. Характерно, что сами по себе ядерные взрывы в космосе смущали меньше, чем соображение: а ну как отклоненный астероид все-таки врежется в Землю, причинив ущерб отнюдь не Америке, давно привыкшей жить за чужой счет, а иным материкам и странам? Или, что не лучше, свалится в океан? Китай, Россия, Индия и еще десяток стран дали понять: такой шаг со стороны США будет расценен как начало войны – с соответствующими последствиями.
Блеф, он и есть блеф. Последствия в виде войны не наступили. Были совсем другие последствия.
У Фрола ум за разум заходил – столько событий утрамбовал какой-то враг в крошечный отрезок времени! Лысый историк смеялся: ничего, это ты, парень, забежал вперед, тебе сейчас надо империю Траяна изучать, а не вникать глубоко в историю Ста дней… Рановато тебе еще. А может, и вовсе не нужно, это ты потом сам решишь. Главное – что? С тех Ста дней берет начало Экипаж, понял? Не всякие там разобщенные и вечно грызущиеся между собой страны-народы-правители-корпорации, а единый Экипаж космического корабля «Земля». И это главное. Это, если хочешь знать, вообще главное событие с тех пор, как обезьяна слезла с дерева. Понял?
– Понял.
4. Японский энцефалит
Но должно же было разрешиться чем-нибудь это пассивное страдание?
Первый год обучения в средней школе оказался самым унылым и тягостным. Зубрежка, муштра, наказания, серые будни – и никакого просвета, ни малейшей искорки впереди. Теоретически, конечно, существовал свет в конце тоннеля, да кто ж разглядит его издалека без мощной оптики? Текли дни, одинаковые, как патроны в обойме или кирпичи в кладке. Лишь однажды младший учебный отряд свозили на экскурсию в Москву – посмотреть кратер. Фрол был впечатлен – противоположный берег круглого озера, возникшего в самом центре бывшей столицы Северо-Евразийского отсека, еле-еле проступал сквозь осеннюю морось. Если бы не вал кратера, опоясавший озеро дохлым удавом, водная рябь казалась бы уходящей в бесконечность. Не верилось, что такую ямищу в земле мог выбить камень (ну ладно, пусть скала) всего-навсего трехсотметрового размера. Окрестности вала на огромном протяжении были усеяны обомшелыми остатками строительных конструкций и поросли молодым березняком.
– После двенадцатого астероида чужие всегда предупреждали за несколько суток о месте очередного удара, – говорил отрядный наставник. – Так было и здесь двадцать три года назад. Московский астероид оказался двадцатым и предпоследним. Личному составу нашего отсека удалось организовать эвакуацию людей и – отчасти – материальных и культурных ценностей, так что ущерб оказался хоть и громадным, но меньшим, чем мог быть. Тэк-с… Кто мне назовет последнюю цель чужих?
Шеренга учеников зашумела и задвигалась.
– Мельбурн!
– Восемь лет назад!
– Не восемь, а уже девять! В две тысячи пятьдесят седьмом…
– Смирно! – гаркнул наставник. – Вы что, Устава не читали? Почему галдите, а не докладываете? Ты, ты и вот ты – вам по наряду вне очереди. По возвращении доложите дежурному.
– Есть… – выдохнули трое.
Остальные скашивали на несчастливцев глаза и прятали усмешки. Фрол тоже. Он уже умел вовремя ловить себя за язык и молчать, когда слова так и рвутся наружу. А нечего им там делать – пусть внутри побудут! Вон в прошлом веке люди прокричали на всю Вселенную о своем существовании – и что вышло? Радио, телевидение, послания «братьям по разуму», ура-ура, а в ответ от чужих прилетел астероид – бамс! Да не один, а двадцать один! И еще неизвестно, будет ли мельбурнский кратер последним. Вряд ли.
Чэнду, Лас-Вегас, Мехико, Бангалор, Исфахан… Фрол хлопал глазами, не в силах понять: как люди могли быть настолько глупы, чтобы изо всех сил держаться за прежнюю жизнь. Она же была плоха! Скверное здравоохранение, голод там и сям, грызня между блоками, странами и корпорациями, поощрение бездельников, извращенцев и пустых крикунов, уничтожение природы, религиозные распри, неустойчивый мир, основанный на балансе сил… Встань на шар и побалансируй – долго ли удержишься, если ты не циркач?
– Людям вообще свойственно цепляться за старое, – вещал лысый историк, когда находил для Фрола время. – Поэтому довольно часто путь к пользе человека лежит через насилие над ним. Ты ведь и сам это видишь и, надеюсь, понимаешь. С толпой труднее, чем с отдельным человеком, ибо она не есть сумма интеллектов составляющих ее людей. С человечеством – еще труднее. Попробуй управлять им, а я посмотрю, как долго ты сможешь сдерживать рвотный рефлекс и как скоро превратишься в мизантропа и подонка. Не всем это дано – разумно управлять Кораблем. Даже лучшие – и те сами не взялись бы, а худших, сам понимаешь, нам не надобно. Чужим пришлось действовать насилием – для нашей же пользы. Теперь человечество – это Экипаж… ну, и еще отщепенцы, которых мало, а со временем совсем не станет. Отклонения они от нормы. В худшую сторону. Потому что всякий, кто отклоняется в лучшую сторону, используется Экипажем к обоюдной пользе… Между прочим, до вечерней поверки пять минут, а у тебя ботинки не чищены. Марш!
И Фрол бежал наводить глянец на ботинки, а в стриженой его голове, теснясь, толкались сотни вопросов. Кто они – чужие? Этого никто не знал. Чего им надо вообще и чего они хотят от человечества? Тут, по крайней мере, имелись гипотезы. Целое поле гипотез. Фрол с презрением отвергал мысль о том, что чужие плеточкой загоняют человечество в райскую жизнь, мешая ему самоубиться по собственной глупости. Нужна им для людей райская жизнь, как же! Небось не дураки. В школе официально проповедовалась иная гипотеза: вероятнее всего, чужие собираются вести войну с другими чужими, а может, уже ведут ее, так что человечество – разумеется, единое, сплоченное и достаточно сильное – со временем пригодится им как союзник. В пользу этой гипотезы говорило, например, то, что никаких ограничений на развитие технологий чужие не накладывали и космические аппараты не уничтожали. Полным успехом завершились первая и вторая экспедиции на Марс, достраивалась циклопическая лунная база «Аристотель», разрабатывались проекты планетолетов дальнего действия, стартовала экспедиция в пояс астероидов, на очереди были спутники Юпитера… Чужие не вмешивались. Играйтесь, мол, в своей песочнице, в Солнечной системе, авось со временем доиграетесь до того, что малость повзрослеете, и вот тогда…
А что тогда? Фрол не был исключением, он тоже не знал, что будет.
Но ведь для чего-то чужие обратили внимание на Землю!
Почему бы просто не спросить их об этом? На какой там радиочастоте?..
Нормальный детский вопрос. Всякий его задавал. И всякий слышал ответ: чужие не ответят. Они вообще никогда не отвечают. Не было случая, чтобы они вступили в диалог. Они лишь сообщают, чем недовольны. И, как правило, наказывают.
Девятилетнее отсутствие наказания в виде прицельно несущейся к Земле космической горы означало: Экипаж несет службу достойно, чужие если и не удовлетворены полностью, то по крайней мере терпят. А если найдут полезным вмешаться, то результаты этого вмешательства отметят все сейсмографы и барографы Земли.
Любое наказание – на пользу, на пользу, на пользу! Это не уставали твердить школьные наставники, и Фрол не спорил – дурак он, что ли? Австрало-Новозеландский отсек захотел себе поблажек и даже почти получил их – но в итоге-то понес наказание. Наверное, за дело. Эвакуированных из Мельбурна людей, знамо дело, где-то расселили, но всему личному составу отсека пришлось потуже затянуть пояса. И поделом – не выпрашивай себе особых условий, не поощряй сепаратизм и расхлябанность!
И все-таки было обидно. Фрол мечтал вырасти и показать чужим, где раки зимуют. Вряд ли в его учебном отряде нашелся бы хоть один шкет, не мечтавший о том же.
А как?
А никак. Пока. Великое слово – «пока»! Оно позволяет надеяться.
Вокруг Фрола все текло своим чередом. Окончился первый учебный год, стремительно пролетели каникулы, и вновь началась однообразная череда занятий. Строевая, физподготовка, эсперанто, естествознание, математика, история, Устав, география, физика, астрономия, школа выживания… Фрол не блистал, но и не числился в отстающих. Обыкновенный середнячок, каких большинство. Лишь лысый
