Кажется, изнутри автобуса тоже стреляли в ответ, но Ольга не смогла бы поклясться в этом. Вопили — это точно. Недолго вопили. И сыпались стекла.
К тому моменту, когда был окончен расстрел первого автобуса, второй только-только успел затормозить. Сейчас же и в нем посыпались стекла, но уже простреленные изнутри или просто выбитые ударами прикладов. Из обеих раскрывшихся дверей горохом посыпались вооруженные эксмены.
Позднее Ольга корила себя за тугоумие — она только теперь поняла, что происходит! Но кто из коллег мог похвастаться, что видел настоящий, нешуточный бунт эксменов и принимал участие в его подавлении? Никто, потому что люди столько не служат, да и не живут. О последнем серьезном бунте человекоподобных нелюдей могли бы рассказать разве что прабабки, да и то вряд ли, поскольку в былые времена беспорядки практически никогда не выплескивались за пределы эксменских кварталов.
Так что Ольга корила себя зря. Нет привычки — нет и отработанных на данный случай рефлексов. На три, а может быть, и на все четыре секунды она замерла в растерянности, не понимая, что происходит вокруг, а главное, зачем. Тем, кто воспитан в спокойном, устойчивом мире, где следствие неизбежно вытекает из причины и подкрепляется соответствующей директивой, иногда свойственно задавать себе ненужные вопросы.
Зато осознав суть происходящего, она стала действовать молниеносно. Что с того, что отношения между эфбэшным спецназом и полицией не назовешь приязненными? Плевать. Ничто так не побуждает к совместным действиям, как общий враг. Люди сражались, и она стала сражаться.
Нырок в Вязкий мир. Первым делом — добыть оружие, а до той поры незачем понапрасну подставлять себя под пули. Цель — лишенная лобового стекла водительская кабина первого, уже расстрелянного автобуса. Попала! В салоне — бр-р!.. Месиво. Среди груды тел полно оружия, но лезть туда не надо — вот маленький скорострельный «Аспид», зацепившийся ремнем за колено мертвого водителя. То, что надо для уличного боя.
Слитный маневр спецназовок Ольга сумела оценить лишь постфактум. Практически одновременно они ушли в Вязкий мир, а когда вынырнули, то оказалось, что второй автобус охвачен ими полукольцом, а автоматы снова готовы к бою. Сменить рожок во время нырка — что может быть проще? Телепортация обеспечивает не только уход из зоны поражения и выбор новой позиции для стрельбы, но и непрерывность огня.
Кое-кто из успевших покинуть второй автобус пытался стрелять — наугад, веером. Но и те, кто уже покинул железную коробку, и те, кто еще оставался в ней, вопя, толкаясь и стараясь выбраться наружу хоть по головам, были обречены.
Телепортировав на крышу первого автобуса, Ольга успела срезать лишь одного эксмена — почти вся работа была сделана до того, как она вмешалась. Тогда она открыла огонь по третьему автобусу.
Из него тоже выскакивали, стреляя наобум, — и падали. Сменив позицию, Ольга била очередями по дверям, пытаясь закупорить их мертвыми телами, и едва не всадила очередь в спину спецназовке, нежданно появившейся прямо перед передней дверью. Взмах руки — что-то небольшое влетело в автобус поверх голов тех, кто, обезумев, дрался в проходе за право выйти из мышеловки, — и спецназовка с хлопком исчезла. Ясно. Газовая граната. Пожалуй, о третьем автобусе можно было не беспокоиться.
С начала боя прошло, наверное, не больше десяти секунд, а количество уничтоженных бунтовщиков уже заведомо перевалило за полторы сотни. Только так и надо. Ольга мельком взглянула в хвост колонны. Там было интереснее: громадная пятнистая бронемашина, внезапно появившаяся неизвестно из какого переулка, врезалась в последний, седьмой автобус и с непринужденной легкостью тащила его юзом, одновременно разворачивая поперек движения. Пулемет во вращающейся башенке грохотал, не умолкая ни на секунду.
Попав в ловушку, потеряв половину своих раньше, чем большинство успело осмыслить происходящее, инсургенты заметались. Кто-то поднимал руки или ложился на мокрый асфальт, напрасно надеясь на пощаду. Кто-то, ополоумев, бежал прямо на автоматные очереди. Но были и такие, кто не потерял головы и, закоснев в злодействе, стремился теперь лишь к одному: продать свою жизнь подороже.
Покончив с последним автобусом, бронемашина прекратила огонь и отползла назад, ворочая башенкой вправо-влево. Ольга отлично понимала смысл этого маневра. Расстрел инсургентов с двух сторон опасен прежде всего для самого спецназа — кому охота погибать от пуль своих же подруг? Подразделение, начавшее работу с головы колонны, доломает сопротивление полураздавленного противника, произведет окончательную зачистку, а бронемашина нужна лишь для пресечения бегства эксменов вдоль по Мясницкой и в переулки. Зачем расширять географию боя, если его можно начать и закончить на сравнительно небольшом пятачке?
Спецназовки выпускали короткие очереди, то и дело меняя позиции, мешая противнику вести из- за автобусов прицельный огонь. Ольга делала то же самое, пока в рожке не кончились патроны. Оглянулась, ища оружие. Как назло, в непростреливаемом секторе валялся всего один труп эксмена, да и тот с дробовиком.
— На! — Рычащая от боли в простреленной голени спецназовка швырнула Ольге свой «Аспид». Приняв его в прыжке, Ольга сейчас же нырнула в Вязкий мир. Десять шагов в лиловом коллоиде. Выход. Очередь. Одним стрелком у противника меньше.
То ли несколько спецназовок телепортировали на ближайшие крыши, то ли там с самого начала были размещены стрелки — этого Ольга не поняла. Ясно было только то, что идет уже не бой, а расстрел, и последний бунтовщик умрет через несколько секунд, так и не получив вожделенного шанса взять жизнь за жизнь. По природной испорченности эксмены всегда стремятся к тому, чего не должно быть.
Летящие из-за автобусов пули еще рикошетировали от асфальта и плющились от стены, но, по существу, работа была сделана. Ольга телепортировала к раненой.
— Как ты?
— Лучше не бывает! — Кривясь от боли, конопатая девчушка нашла в себе силы рассмеяться сквозь всхлипы. — Там уже ажур? Тогда помоги затянуть жгут.
Пока Ольга помогала, бой действительно кончился. Слышались только одиночные выстрелы — шла зачистка. Безвозвратных потерь группа не понесла. У облупленной стены нелепо скорчилось тело случайной прохожей, не успевшей ни телепортировать, ни скрыться в ближайшем подъезде. Трудобоязливый эксмен-дворник, недовоевавший с сугробом, оставил в нем свой ломик и, разумеется, смылся, как только стало ясно, кто возьмет верх, то есть практически сразу. Вдруг стало слышно журчание ручья, весело бегущего вдоль тротуара.
— Грязь! — чему-то засмеялась девушка. — Хвала Первоматери, что оттепель! По ливневой канализации они не пройдут, а через другие подземные коммуникации смогут только просачиваться малыми силами. К тому же туда пустили газ. А в метро они не полезут, понимают, как их там встретят…
— Кого? — спросила Ольга и вдруг поняла: то, чему она только что оказалась свидетелем и участницей, еще не далеко все — просто малый эпизод чего-то гораздо большего. Еще ничего не кончено. — Да что вообще происходит?
— То, чего ждали, — объяснила конопатая. — «Черные саваны» объединились с бандой Ефрема Молчалина и еще Первоматерь знает с кем. Ну и взбунтовали эксменские районы, там сейчас такая каша… Вот увидишь, они будут пробиваться к центру по меньшей мере с десяти сторон…
— Кто такая? — раздался прямо над ухом резкий начальственный голос. — Полиция? Почему здесь? Какой отряд?
— Мытищинский, — доложила Ольга, выпрямившись. — Здесь случайно. Сержант Ольга Вострецова. Считайте, что я в вашем распоряжении.
— Вряд ли ты нам пригодишься. — Подтянутая моложавая женщина-лейтенант с резкой вертикальной морщинкой над переносицей оглядела Ольгу снисходительно-насмешливо. — За рвение благодарю, но… Постой, это не тебя вчера показывали по спортивному каналу?
— Так точно, меня.
— Тогда так и быть, идем с нами. Вперед не лезь — мои девочки натренированы на работу в группе, ты им только помешаешь. Ничего, на подстраховке толковые люди тоже лишними не бывают. Запасные рожки возьми, вот. Эй, кто там копается? — пронзительно закричала лейтенант в ту сторону, где
