Его оазис крайний к востоку. С него начнем мобилизацию и будем продвигаться на запад. Нападения нам ждать с запада.
Потоптавшись, Георгий Сергеевич совершил полный оборот на месте.
— Давно хотел спросить... Как вы вообще различаете, где тут запад, а где восток? Солнца нет... А магнитные поля на Плоскости хаотичны и еще меняются во времени, вы мне сами это говорили...
— Говорил, — не стал отнекиваться Фома. — А только есть одна хитрость: минут за пятнадцать до «ночи»... то есть до наступления сумерек, магнитное поле здесь постоянно. Если есть компас, можно ориентироваться. У меня компас до сих пор где-то в рюкзаке валяется, если еще не рассыпался.
— Понятно.
— Разве? Ведь по компасу можно ориентироваться до «ночи», а не после. Поди догадайся, когда наступит «ночь». Даже сейчас я иногда ошибаюсь. А выход знаете какой? Смотреть на компас каждые десять-пятнадцать минут и запоминать азимуты. Хлопотно, а надо. В смысле, надо новичку. В своем феоде я уже давно ориентируюсь без компаса.
— Понятно, Игорь, понятно... Значит, вы хотите мобилизовать э-э... Патрика?
— И его сына. У них с Джоан взрослый сын, все трое вместе сюда попали.
— Да-да. Но, простите, как же они дойдут до западной границы? С нами? Но ведь прежде нам придется объехать все оазисы. В машину мы все просто не влезем, а идти пешком — это, знаете ли...
— Дойдут, — отрезал Фома. — Со мной — дойдут и живы будут.
— Игорь, друг мой... Скажите, а не лучше ли раздать это оружие хуторянам?
— А я что, черт возьми, собираюсь сделать?!
— Ах, вы не поняли, — огорчился Георгий Сергеевич. — Я имею в виду раздать по оазисам. Граница велика, ее ведь можно и не удержать. А так пусть каждый обороняет свой оазис.
— Интересно... — Фома даже открыл глаза. — Уж кто бы говорил... А я почему-то считал вас гуманистом.
— Считайте и далее. Я вот что подумал: пусть обитатели оазисов решают сами. От надвигающейся толпы они будут отстреливаться, в том нет сомнений. Толпа — это саранча, это для них смерть. Ну а если к ним придет всего-навсего один-два голодных человека? Разве хозяева откажутся поделиться кровом и пищей?
— Вы совсем людей не знаете, — пробурчал Фома.
— Я знаю людей. Кто-то откажется принять даже одного человека, даже больного ребенка, но большинство — уверен — поймет и примет. И пищи хватит. Наверное, поля можно расширить. Пришлые люди — это ведь рабочие руки!
— Особенно руки больного ребенка...
— Послушайте! — рассердился Георгий Сергеевич. — Я всего лишь хочу, чтобы в результате этих... этих пертурбаций умерло как можно меньше людей! И если есть шанс спасти хоть нескольких, хоть одного человека...
— Ну-ну, — сказал Фома. — Спасайте одного. Спасайте нескольких. А тем временем взбесившаяся точка выброса будет работать бесперебойно. С чего вы взяли, что придут один-двое? Нападение будет массированным. Когда сюда попрут озверевшие толпы, вы никого не спасете. Все люди хотят жить, копии они или оригиналы. Вот проголодаются они у короля понастоящему, а там им и укажут направление: туда, мол. Марш-марш. Там еда. Ее можно отнять. Как по-вашему, сработает их инстинкт самосохранения? Георгий Сергеевич вздохнул.
— Они разбегутся после первой автоматной очереди из оазиса. Потом начнут плакать, умолять... на коленях поползут. Как знать, вдруг кому-нибудь повезет, кого-нибудь примут? Я и тому буду рад.
— Да ну? А вам не приходит в голову, что толпа может быть вооруженной? Конечно, не настолько, чтобы сукин сын король мог ее бояться, но все-таки. По одному стволу на десятерых, по одному патрону на ствол — этого им уже хватит. Потеряют многих, но с боем возьмут любой оазис, нет?
— А оборонять границу разве проще?
— Нет, — признал Фома. — Но от границы мы сможем отходить в глубь территории, наводя врага на ловушки. Скифская тактика.
— Врага! Это люди! Они просто хотят жить.
— Вот-вот! Чтобы выжить, эти люди без раздумий убьют и вас, и меня. Им не оставят другого выхода. Это не люди, а противник, и хватит о них.
Георгий Сергеевич снова вздохнул.
— Постойте-ка! — завопил вдруг Фома. — Идея! Честное слово, у меня есть идея! Садитесь, поехали.
— Куда?
— В мой оазис. Там вы переждете. А мне надо будет еще раз наведаться в спальню.
— Простите, а как же мобилизация?
— Обойдемся. И все это оружие нам не понадобится. Пока не понадобится, а может, и совсем... Сложим его в моем оазисе, пусть лежит. Есть радикальное решение
Георгий Сергеевич помолчал, неловко устраиваясь на сиденье, принимая на колени патронный цинк.
— Когда я слышу о радикальном решении, — сказал он, взгромоздив поверх цинка автоматы и бережно их придерживая, — я всегда вздрагиваю. Игорь, друг мой, я боюсь, что вы собираетесь сделать какую-нибудь глупость.
— Вы не верите в радикальные решения?
— Извините, совершенно не верю в их пользу.
— А на Земле вы поверили бы в Плоскость? — крикнул Фома. — Поверили бы, а? То-то. Здесь все не так!
— Кое-что одинаково и на Земле, и на Плоскости, — не согласился Георгий Сергеевич. — Человек, к примеру, в основе своей везде одинаков. Гм... Быть может, вы все же расскажете, что за ослепительная идея пришла вам в голову?
— Нет! Держитесь.
— Но почему же нет?
Фома не ответил. Почему да отчего! Все ему знать надо! Не-ет, кое-чего старому учителю знать как раз не следует. Нет времени на пустые споры, и милейший Георгий Сергеевич в один миг превратился из помощника в помеху. Пусть посидит в оазисе, так будет лучше.
Песок здесь был дрянной, самый дрянной во всем феоде. Рычал мотор, колеса перегруженной машины вязли и бешено вращались, выбрасывая желтые фонтаны. Если бы не разгон на грунтовом пятачке, поди, вообще не тронулись бы с места.
— Следы! — вдруг крикнул в ухо Георгий Сергеевич.
— Что-о?
— Человеческие следы! Глядите, а вон и человек!
— Где?
— Разве вы не видите?
Фома и правда не видел ничего, кроме длинной летающей нити, которую нужно было объехать, сражаясь с непослушным рулем. Справившись с этим делом, он описал большой круг, вновь затормозил на твердом пятачке и только тогда осмотрелся по сторонам.
Никаких следов на песке отсюда видно не было. А человек был виден хорошо. Просто удивительно, как он не попался на глаза раньше. И направлялся он точнехонько к Трем Дюнам.
Так. Мальчишка!
На сей раз Фома не стал кричать Георгию Сергеевичу «держитесь» — рванул с места так, что у самого потемнело в глазах. Мальчишку еще можно было перехватить. Ослеп он, что ли, а заодно оглох?
Скорее всего ни то, ни другое. Просто попал в «вату». В кочующий невидимый клок «ваты», гасящий звуки.
— Очередь в воздух! — зарычал Фома. Георгий Сергеевич, кажется, понял. Он суетливо схватил автомат, уронив при этом два других, и захлопотал над ним.
