материка – лучшее средство для снятия стрессов. Проверено. Ну, будь здоров! Да, сходи, пожалуйста, глянь, как там мои люди, и внуши им, чтоб не суетились. Хотя нет, сам схожу внушу, тебя не послушают…
По-прежнему кренясь и, похоже, специальным усилием воли заставляя себя не охать, он пересек кабинет и скрылся в приемной. Оттуда послышались приглушенные голоса, и вскоре Варлам вернулся.
– Вставай. Расселся. Пошли отсюда.
– Куда? – спросил я.
– Куда-нибудь. Выпьем. Сегодня надо выпить.
– А почему не здесь?
– Потому что. – Он обвел выразительным взглядом углы и потолок, а я подумал, что охрана наверняка уже не раз проверяла кабинет на отсутствие «жучков». И все равно он не верил.
Я бы тоже не поверил. «Жучок» размером с песчинку не ахти какое техническое чудо, бывают еще ползающие и летающие «жучки» с элементами интеллекта, а наши детекторы – дрянь.
Секретарь в приемной изо всех сил изображал, что ничего, ровным счетом ничего не случилось. Охранник сидел на табурете и приходил в себя. Второй охранник – в коридоре – исчез куда-то. По-моему обоим был гарантирован тяжелый приступ неврастении. Опытному, закаленному бойцу непросто представить себе, что кто-то может справиться с ним шутя, а уж пережить это стократ труднее. И не очень-то важно, что оба охранника великолепно знали: против темпированного противника у них практически нет шансов. Это все равно. Привыкший побеждать может и сломаться, сам оказавшись битым.
– Ко мне пойдем? – спросил я уже на площади.
– Нет, – помотал головой «дядя».
– А куда?
– Плакаты с моей предвыборной физиономией еще не расклеены, – сказал он. – Отсутствие телевидения и плачевное состояние газетного дела дают нам неоценимую возможность посидеть в кабаке и не быть узнанными. Пошли.
– А дойдешь?
– Уж как-нибудь. Меня ведь не хотели искалечить.
Может, и не хотели, но, кажется, подошли к этому достаточно близко. Два квартала он прошел, а потом мне пришлось приобнять его за талию. В приличное заведение такую парочку – уже набравшуюся, конечно же! – могли и не пустить, и я выбрал бедный с виду кабачок. Внутри оказалось темновато, грязновато и малолюдно.
– Через час закрываемся, – не слишком любезно сообщила мне немолодая официантка в грязном переднике.
– Ничего, успеем. Кувшин пива нам, пожалуйста. И что-нибудь пожевать.
– Сейчас редко берут пожевать, – раздумчиво сообщила официантка. – Бедность… Горячего предложить не могу, а соленые сухарики есть. Будете?
– Будем.
Кружки нуждались в мытье, доски стола не мешало бы хорошенько выскоблить, зато пиво оказалось свежим и холодным. Что еще надо тем, кто еще недавно прятался по лесам? Какой-то особенной чистоты? Если не подох от заразы в джунглях, то в городе уж точно не подохнешь.
– Ты хотел поговорить? – почти утвердительно сказал Варлам, не глядя на меня. Он глядел на шапку пены в своей кружке.
– Ну, собственно… да.
– О чем?
– О том, что будет дальше. Не с нами. С Твердью.
– Более интересной темы нет?
Не дождавшись от меня ответа, он поднял кружку и простонародно сдул пену на пол. Сделал глоток, причмокнул.
– Совсем как в старые времена, а? Сидим вдвоем, пьем пиво, рассуждаем о проблемах планетарного масштаба…
– Что было, то прошло, – отрезал я.
– Да, прошло. – Варлам поставил кружку на стол. Наверное, ему было больно держать ее. – Теперь другое… Что будет, спрашиваешь? Победим на выборах, наобещаем народу сладкую жизнь в обозримом будущем, проигравшему выборы Игнатюку дадим пост в правительстве…
– Нужен козел отпущения?
– Ты делаешь успехи. Но главное – начнем понемногу, исподволь поднимать экономику. Чтобы не встревожились те, кто встревожиться не должен. Если тебя интересует твое место в этом процессе, то…
– Не интересует, – отрезал я.
– Правда? Зря. Но я надеюсь, что ты еще передумаешь, только смотри не думай очень долго…
– Меня интересует одно: за что мы воевали?
– Странный вопрос. – Удивленно поднятая бровь. – За свободу, конечно. За независимость Тверди.
– Отлично, – сказал я. – И где она, эта независимость? Где наша свобода? Народ разорен, население голодает, на Северном материке крепнет сепаратизм, там уже поговаривают об отделении от нас, что делать с новопоселенцами – непонятно, целые отрасли промышленности отсутствуют вообще, и мы еще очень долго будем выползать из этой ямы. Ради чего? Нет, я понял бы, если бы мы обрели реальную свободу! Ходили бы нищие, но гордые. Но что мы получили в действительности? Марцию вместо Земли? Молодого энергичного господина вместо старого и ленивого?..
Варлам поднял кружку, и я уже решил, что сейчас она полетит мне в голову. Но он всего лишь сделал несколько мелких глотков.
– Пей пиво, пей… – сказал он, хрустя сухариком. – Пей и продолжай. Я слушаю.
Я тоже присосался к кружке. Пил и не чувствовал влаги во рту.
– Многие погибли. Может быть, пять процентов населения, а может, и десять, кто их считал… За что они погибли? За голодную жизнь для своих родных и сказочку о древнейших корнях твердианской цивилизации?
– Люди хотят сказок. Что дальше?
– Они еще и хлеба хотят. Они перспективы хотят, им надежда нужна. Им хочется верить в Прекрасное Завтра. Мы дадим им это?
– Надежду? Дадим. – Варлам уверенно кивнул. – Но я хотел услышать от тебя другое. Ты мне поможешь?
– В чем? Укрепить на Тверди власть марциан? Зачем? Тут помощь не нужна. Марциане и без того дорвались до нашего скандия, а если кто вякнет – сильно пожалеет о том. Кажется, тебе уже показали сегодня, как это бывает…
Варлам, и без того напряженный, каменел на глазах. Кажется, он начисто забыл о боли в побитом теле.
– И это ты говоришь мне?
– Тебе… отец.
Он молчал, наверное, целую минуту.
– Вот оно что, – проронил он наконец. – Ты знаешь.
– Знаю, – сказал я.
– Давно?
– Нет.
– Понятно… Надеюсь, мама рассказала тебе, почему я был для тебя только дядей?
– Ради меня.
– Ради нас обоих. Так было надо. Так надо и сейчас. Надеюсь, ты не успел никому разболтать?
– Нет.
– Приятно, что мой сын вырос не дураком. Майлз Залесски уже вовсю присматривается к тебе, думает, на кого сделать ставку, если я стану не очень послушен ему в роли президента. По-твоему, я не знаю, куда и с кем ты летал недавно? Возможно, Майлз когда-нибудь захочет поставить на тебя. Постарайся, чтобы так
