– Одно мне все-таки непонятно, – понизив голос, молвил Завалишин. – Почему мы идем в Японию, зная о ней не более российского обывателя? Не просто ведь идем, а с важнейшей миссией, как верно сказал Павел Васильевич… Почему никого из нас не проинструктировали еще в России? Да еще обход Англии с севера, бой с целой эскадрой… Ведь чудом же вырвались! Раньше я не думал об этом, а теперь у меня возникают странные мысли: планировалось ли, что мы дойдем до Японии? – Последние слова мичман выговорил шепотом.
Фаленберг только вздохнул – наверное, тоже уже думал об этом – и ничего не ответил.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,
в которой граф Лопухин вступает в диспут и получает поддержку с самой неожиданной стороны
От мыса Фарвель «Св. Екатерина» летела на вест-зюйд-вест так быстро, как только позволял ветер. К счастью, он позволял поставить все прямые паруса до трюмселей включительно. Теперь, когда дело сделано, когда игру уже не переиграешь заново, оставалось единственное: сохранить удачу чистой. Иными словами – прочь от гренландских берегов! Как можно быстрее и как можно дальше.
Шли без флага – Лопухин приказал спустить Юнион Джек, едва берега Гренландии растаяли в дымке над горизонтом. На ходу закрасили английское название баркентины – и исчез несуществующий корабль его величества «Ulisses». Лопухину очень хотелось вывести на бортах церковнославянским шрифтом «Св. Екатерина», но подождать с этим было не только можно, но и дoлжно. Еще будет время лечь в дрейф при штилевой погоде и заняться не только названием, но и множеством иных несрочных дел.
Сейчас – только на запад! Чем скорее, тем лучше.
И пусть рассудок подсказывает: в этих водах почти безопасно. «Почти» – это еще не «наверняка». Даже в пятистах милях к западу от южной оконечности Гренландии еще возможна встреча с исландцами. На холодных, пронизанных ветрами северных островах, обширных, но никому, кроме исландцев, не нужных, разбросаны их редкие и малочисленные поселения. Должны же они иметь хотя бы эпизодическую связь с Ньюфаундлендом, а то и с Рейкьявиком! Да и с китобойными судами, время от времени наведывающимися в эти воды, встречаться совершенно незачем. Баркентина с приметами той, что навела шороху на тайной пиратской базе, должна исчезнуть бесследно.
А славный вышел шорох! Матросы злорадно смеялись, вспоминая, как пушки баркентины разнесли по бревнышку док, склады, причалы с прикорнувшими возле них суденышками и добрую половину поселка. Людей можно было понять. Тот, кто был заживо похоронен в угольных шахтах Шпицбергена, кто из человека был превращен в рабочую скотину, кто изо дня в день копошился в черной преисподней, харкая кровью и принимая удары плети, кто потерял веру в самый смысл богом данной жизни, кого, замучив работой, сыростью и холодом, и не хоронили-то по-человечески, – имел право на месть. Пусть эти гренландцы прямо не причастны к морскому разбою – ну и что? Они пособники пиратов. Их не очень-то завидная жизнь, их мирный с виду труд – кровь и слезы для моряков половины мира.
Да и сама база наверняка принадлежит какому-нибудь ярлу…
И поэтому – огонь!
Прицельный. Беспощадный.
Лопухин и Кривцов с трудом заставили озверевших комендоров прекратить пальбу. Горячие головы намеревались спустить шлюпки, высадить десант и перебить в поселке все, что шевелится. По счастью, безумие охватило лишь часть матросов палубной команды, и с ним удалось справиться. Незаметными тычками под ребра Лопухин временно успокоил двоих-троих самых буйных, еще одного ударом в ухо свалил Еропка, но наибольший вклад в восстановление порядка внес, пожалуй, новоявленный боцман Аверьянов.
– Хорош, братва! – ревел он, с нечеловеческой силой отшвыривая самых настырных. – Побаловали – будет. По местам!
Мраксист – а союзник! Даже удивительно.
Баркентина ушла, не довершив уничтожение поселка. Лопухину были нужны свидетели. Без сомнения, британский флаг был хорошо виден с берега. Исландские пираты не из тех, кто подставляет другую щеку.
Трудно сказать, где, когда и как они нанесут ответный удар, но в том, что это случится, сомнений нет. Рыхлая пиратская республика, объединенная лишь стремлением безнаказанно грабить, не способна помешать мести оскорбленного ярла. По всей видимости, заносчивую и бесчестную Британию ждет неприятный сюрприз.
Увы, скорых известий об этом ждать не приходится…
Россия не пострадает, если обман раскроется. Россия легко отмежуется от авантюры графа Лопухина, потерявшего, надо думать, рассудок в пиратской неволе. Что возьмешь с полоумного, господа!
Всё так. Сам решил, сам сделал. На свой страх и риск, прекрасно отдавая себе отчет о возможных последствиях. И нечего больше об этом думать.
Выстроенной на шканцах команде Лопухин сказал так:
– Запомните, как «Отче наш»: не было никакой бомбардировки. Никто из вас даже издали не видел берегов Гренландии. Мы прошли Датским проливом, прижимаясь к исландским берегам и выдавая себя за пиратское судно. Кто думает иначе?
Аверьянов ухмылялся – не дурак, мол. На лицах некоторых матросов граф прочел недоумение и поспешил добавить:
– Для медленных умом специально поясняю: мы отплатили пиратам так, как не смогла бы отплатить эскадра броненосцев. Но если кто-нибудь из вас по пьяному делу, в беспамятстве или из пустого хвастовства проболтается о том, что мы сделали, – я не завидую такому болтуну. Напавший на мирное селение под чужим флагом по закону считается пиратом. Болтун пожалеет, что не сгнил в шахте, и я ничем не смогу ему помочь. Хуже того, все наши труды окажутся напрасными. Поэтому категорически приказываю молчать даже на исповеди – для вашей же пользы. Придет время помирать – молчите и на смертном одре. Понятно?
Ответный гул можно было, пожалуй, счесть одобрительным, и Лопухин несколько успокоился. Умным достаточно, а тугодумам объяснят. Но перед Сандвичевыми островами придется сделать команде еще одно внушение – колония все-таки голландская, а голландцы вторые после англичан негласные пособники исландских пиратов. Одно-единственное слово может обойтись так дорого, что и думать не хочется. Но в этот день Лопухин ничего не сказал команде о Сандвичевых островах и курсе на Иокогаму. Есть такие неприятности, о которых людям, право же, лучше не знать заранее. Сейчас его занимало совсем другое.
Более чем вероятно, что на борту «Победослава» остался по меньшей мере еще один агент – на сей раз не иностранец, а свой, но от того не легче. Жизнь цесаревича по-прежнему в крайней опасности. И некий статский советник, приставленный оберегать жизнь наследника престола, в данную минуту ничего не может сделать!
Только одно ему по силам: спешить к Сандвичевым островам, надеясь застать корвет там. Лететь так быстро, как это возможно. Молиться, чтобы убийца не успел осуществить свое намерение.
И еще – думать.
Постараться вычислить: кто враг?
Документы, собранные Третьим отделением, граф изучил еще до выхода из Кронштадта. Обладая великолепной памятью, тренированной годами службы, Лопухин мог почти дословно воспроизвести личное дело каждого офицера и даже унтер-офицера «Победослава».
Вопрос: что это даст?
Не много. Прежде всего, врагом может оказаться вовсе не офицер, а самый незаметный из нижних чинов, включая сюда и морпехов Розена. Поди проверь всех и каждого!
Далее, убийца, вполне вероятно, имеет блестящий послужной список и незапятнанную репутацию. Если в заговоре участвуют персоны ранга морского министра – удивляться тут нечему. Изучение личных дел, даже самое внимательное, вряд ли позволит сузить круг подозреваемых.
Но только на первый взгляд. Могло и даже очень могло случиться так, что для исполнения гнусного дела заговорщики выбрали небезупречного человека. Высокие идеалы – это одно, а пролить кровь
