Вилли захохотал в ответ, и в смехе его звучали издевательские нотки.
– Кхм, – сказал я, входя. – Не помешаю?
– Ты мне работника испортишь, – молвил куратор, обращаясь к Вилли. На меня он взглянул только мельком.
– Не успею, – хохотнул Вилли. – Раньше получу третье замечание.
Дрожь поползла по моему позвоночному столбу. Я знал, чем чревато третье замечание. После него мусорщик теряет профессию и право на персональный рай. Со стертой памятью об Ореоле он возвращается в ту дыру, из которой вылез. С чего начал, тем и кончил. В общем-то гуманно, если не считать уймы портаченных даром лет.
Я-то хотя бы родом с Тверди, но Вилли – с Саладины! Я очень живо ее помнил и лишь врагам моим мог пожелать туда отправиться. Как можно так рисковать!
– Ты действительно этого хочешь? – спросил куратор. Он выглядел воплощенным терпением.
Ядовитая ухмылка медленно сползала с лица Вилли.
– Нет, – с усилием сказал он, когда она сползла совсем. – Не хочу.
– В таком случае советую вести себя благоразумнее. Качество твоей работы устраивает нас. К чему эти эскапады? Ты еще можешь приносить пользу.
Я переводил взгляд с Вилли на куратора и обратно и что-то не верил в то, что мой наставник рад и дальше приносить пользу Ореолу. Он просто устал, и устал давно. Допущенный на внешний уровень, привилегированный, избранный в числе немногих из миллиардов людей, полезный Ореолу работник, он все равно оставался лишь человеком.
От этого можно устать. И от того, что лишь одно высшее существо контактирует с ним, – тоже.
– Больше ничего не хочешь сказать? – спросил куратор.
– Запись, – пробормотал Вилли.
– Уже сделана. С обоих.
– Тогда у меня все.
Ни сказав более ни слова, не попрощавшись, куратор встал и вышел. Вилли процедил сквозь зубы ругательство.
– По-моему, ты мог бы более дипломатично контактировать с нашим… э-э… работодателем, – осторожно заметил я.
– Заткнись! – прорычал Вилли.
– Что с тобой?
– Умолкни, говорю!
Пожалуйста. Сколько угодно. Если человек не в себе, его надо оставить в покое, из этого правила выпадают только душевнобольные, да и то не все. Я вырастил на столике стакан холодного сока и выпил его врастяжку, наслаждаясь дивным вкусом неземных ягод. Почему-то Вилли не поспешил вырастить бутылку глисса, и это было странно.
Мы долго молчали. Может быть, Вилли осознал свой промах с куратором и переживал из-за того, то дал волю эмоциям? Надо ли кусать руку, которая тебя кормит, – пусть даже гнетет тебя сознание твоей ущербности?
Да, но кто силком тянул тебя, дружок, в мусорщики? Тяжко тебе? Ну так откажись, скажи «баста», сам попроси стереть твою память… Не хочешь?
Ну то-то же.
– Однажды мне показали фильм о втором уровне Ореола, – сказал вдруг Вилли. – Я настоял. Потребовал. Пусть мусорщикам запрещен доступ туда, но показать-то можно! Я был очень настойчив и груб, как свинья. Мне хотелось знать, что находится под внешним уровнем, как живут ореолиты и на каком основании они считают себя выше нас. Мне многое хотелось узнать… Куратор поймал меня на слове. Он обещал показать мне фильм о втором уровне с тем условием, что я никогда не стану требовать большего. Я согласился. Он показал… – Вилли зло рассмеялся. – Знаешь, что находится на втором уровне? Ничего. Заполненная светом пустота без конца и края. Второй уровень необитаем и не пригоден для жизни, это просто еще один барьер между нашими мирами. Создать целую вселенную и превратить ее в обыкновенный буфер! Каково?
– Ты веришь в это? – спросил я.
– Ореолиты не лгут. Даже кураторы. Я убежден: все так и есть на самом деле. Куратор еще сказал, что показывать мне третий и последующие уровни не имеет смысла – я все равно ничего не пойму. Не по моим мозгам картинка.
– Представляю твою реакцию…
– Самую первую – да, представляешь. Конечно, я взбесился. А потом… Потом я подумал: для чего Ореолу понадобилось прятаться под толстой скорлупой? Зачем все эти барьеры? Зачем рукотворные вселенные? Ведь можно было просто-напросто обосноваться в каком-нибудь страшно удаленном скоплении галактик и в ус не дуть. Значит, не все так просто. Ореолиты закладывали прочный фундамент на будущее и страховались от случайностей. При всем неверии в человечество они вполне допускали, что когда-нибудь люди доберутся не только до отдаленных галактик, но и до внешнего уровня Ореола. И был создан второй уровень, дополнительный барьер. Когда я понял это, то хохотал как ненормальный. Может, по сравнению с Ореолом человечество и мусор, да только этот мусор, возможно, кое на что способен… потом, в будущем. А если нет, то зачем такие предосторожности?
Я не поддержал разговор – просто принял его слова к сведению. Из них по большому счету ничего не следовало. Правильный ли мы сделали выбор? Трудно сказать наверняка, но, видимо, да. Кто-то назовет нас предателями человечества, но ведь от действий мусорщиков человечеству нет вреда. Даже гибель Марции как будто пошла ему на пользу. В чем же предательство? Никто не запрещает человеку искать наиболее приемлемый для него род деятельности, если она никому не мешает. И что я могу предложить взамен? Раскаяться? Чистосердечно во всем сознаться? Выйти, минуя Вилли, на прямой контакт с чинами в земной разведке и сочинить для них рапорт?.. Ага. Очень умно самому лезть в мышеловку. Не покажутся ли мне укусы бурых червей легкой щекоткой?
Да и нет во Вселенной людей или организаций, в истинном смысле представляющих человечество. Факт обыденный, привычный и довольно смешной, но только если посмотреть со стороны на всю эту суету с метрополией, колониями, Лигой и прочими забавами энергичных недоумков и деятельных подлецов…
Кроме мусорщиков, смеяться, пожалуй, и некому.
Да и те смеются, чтобы не заплакать.
Мы вернулись на Твердь и прошли на Землю Вратами. Я слегка подправил внешность, хотя в том, наверное, не было особой нужды, и обзавелся новыми документами – корабль фабриковал их вполне качественно, воспроизводя все полиграфические хитрости и полиграфические же дефекты. Легко обманывать охрану там, где по нерасторопности нет еще тотального электронного контроля каждой человеческой личности!
Корабль получил задание и исчез. Он остался в распоряжении Вилли – мне же предстояло какое-то время обходиться без него, что, по мнению моего наставника, было для меня только полезно. «Молодые мусорщики склонны расслабляться, – сказал он насмешливо. – Они воображают, что корабль всегда успеет прийти им на помощь. Даю тонкий намек: это не так».
Спорить я не стал: ему было виднее, на то он и наставник. Но с той минуты я остро чувствовал свою незащищенность. Первое время мне казалось, что я притягиваю взгляды окружающих, причем они не просто глазеют, а почти открыто прикидывают в уме, как ловчее схватить меня или сразу отправить на тот свет. Чтобы восстановить уверенность в себе, мне пришлось прибегнуть к самовнушению.
Земля. Толпы людей. Как и раньше, они казались мне чересчур беззаботными, безответственными, праздными, напыщенными и слегка тупоумными. Они нуждались в няньке. Вот кому подошли бы корабли ореолитов! Я подумал, что Ореол мог бы обеспечить человечество всем необходимым и достаточным, если бы он создал на Земле и прочих обитаемых планетах этакую оболочку-няньку, единый «корабль» для всей планеты. Тогда отпала бы нужда и в мусорщиках, и во втором слое Ореола – человечество разом получило бы все, чего желало, и это был бы конец. Но Ореол не сделал этого – то ли из жалости, то ли из презрения к «мусору», то ли по причине моральных табу. Быть может, ореолиты лучше, чем я о них думаю?
