расстегнул пояс, накинул на ноги плед. Белая штора мирно колыхалась от ветерка, за окном шелестели деревья, и не хотелось думать о том, что от вольного ветра и майской зелени тебя отгораживает решетка добровольной тюрьмы.
– Посидите со мной, Дюкло, – тихо сказал профессор. – А ты, Мишель, иди писать.
Он долго лежал молча. Альбер смотрел на его истаявшее, почти прозрачное лицо, на высокий лоб, наискось рассеченный-тонкой красной линией… Боже мой, ведь всего пять лет назад профессор Лоран выглядел самое большее тридцатилетним! Альбер почти увидел, как профессор Лоран стремительно и легко вбегает в аудиторию и проводит рукой по густым волосам, откидывая прядь со лба. Он увидел яркие глаза Лорана, тогдашние его глаза, сверкающие огнем жизни, а не призрачным оживлением, какое дает ненадолго Сиаль-5. Альбер тихонько вздохнул. Седина, глубокие морщины, серая бескровная кожа – и это Лоран, Огонь-Лоран, как звали его студенты?
Профессор Лоран словно угадал его мысли.
– Сходите вниз, попросите у Луизы зеркало, – тихо сказал он. – В туалетной есть зеркало, но оно очень потускнело, да и темно там…
Альбер, вздохнув, отправился вниз. Навстречу ему откуда-то выскочил Роже.
– Проголодался? – спросил он хмуро. – А, ты к Луизе? Что ж, иди… она у себя… Только не забудь постучать! – прибавил он со значением.
Альбер недоуменно поглядел на него.
– У нее этот молодчик, – пояснил Роже. – Если ты продолжаешь думать, что он ей доводится племянником, то я не знаю, чему тебя учили в университете! Ну, иди, иди, чего ты!
На стук Альбера в комнате отозвались не сразу. Послышались шаги, Раймон распахнул дверь.
– А, это вы! – сказал он слегка смущенно и посторонился, пропуская Альбера.
Луиза лежала в кровати, но больной вовсе не выглядела. Наоборот, со вчерашнего дня она удивительно похорошела. Разрумянившаяся, с мечтательно блестящими глазами, она казалась совсем юной. Луиза сразу же заговорила, с несколько неестественным оживлением:
– С тех пор, как вы трое в доме, все так изменилось! Мне уже не страшно, и за Анри я спокойна, вы такие храбрые, сильные, умные…
– Боже мой, – сказал Альбер, от души расхохотавшись. – Что это вы?
– Нет, правда! Вы не представляете, как было жутко, особенно последний месяц… да и раньше… – Она побледнела, уголки ее губ скорбно опустились. – Я одна целыми днями, Нанон плачет и молится, наверху творятся какие-то ужасы, Анри еле на ногах держится…
– Да, я понимаю, – пробормотал Альбер. – Я рад, что вам лучше…
Он чувствовал себя неловко. Может быть, из-за намеков Роже, но ему казалось, что между Луизой и этим парнем, который называет себя ее племянником, действительно существуют какие-то тайные отношения. Да и в самом деле, почему это Луиза выглядит такой счастливой и молодой? Вчера утром она была еле жива… В конце концов Альбер решил, что ему до всего этого нет дела, и попросил у Луизы зеркало.
– О, пожалуйста! – весело сказала она. – Вот, на туалетном столике лежит ручное зеркало, возьмите. Кстати, можно мне вас называть по имени? Мы ведь все примерно ровесники, я знаю.
Альбер сказал, что он в восторге, и Луиза рассмеялась.
– Да, так будет лучше. А то Роже Леруа уже зовет меня по имени без спросу.
Когда Альбер ушел, Раймон опять сел у кровати.
– Рассказывайте дальше, Луиза, – сказал он, взяв ее руку.
– Но это ведь нельзя рассказать… ничего словами не объяснишь… – Луиза не отнимала руки. – Он ходил всегда один, у него были такие удивительные глаза, будто он жил в каком-то другом мире, гораздо более прекрасном, чем этот. Он казался сильным, необыкновенным… Потом я узнала, кто он. Приехал мой родственник, врач, говорил о нем с таким восторгом и преклонением. Меня познакомили с Анри, он заинтересовался мной, и я была польщена. Мы ходили вместе по берегу моря… Был такой странный и чудесный закат после сильной грозы, весь темно-фиолетовый и багровый, и на горизонте еще вспыхивали беззвучные бледные молнии… Песок был сырой, мы шли, и за нами оставался четкий двойной след. Анри сказал мне, что он одинок, что жена его оставила, вышла замуж за его друга… А я тоже чувствовала себя такой одинокой и несчастной после гибели Фернана… И вот… ну, понимаете, мне казалось тогда, что Анри меня любит, по-настоящему…
– Я понимаю, – сказал Раймон, гладя ее пальцы. – Бедная девочка, жизнь обошлась с вами не очень-то ласково.
Глаза Луизы заблестели от слез, она отвернулась.
– Мне впервые за долгие месяцы, даже годы кажется, что снова светит солнце… нет, не тот зловеще- прекрасный закат над морем, а тихое и ясное утреннее солнце… – Голос ее прервался.
– Луиза, милая, не плачьте. – Раймон притянул ее к себе, поцеловал горячий лоб, шелковистые спутанные волосы. – Все наладится, вот увидите…
Они сидели не шевелясь. Голова Луизы лежала на плече у Раймона, он вдыхал запах ее волос, светящихся в луче солнца, и чувствовал, что этот нежный горьковатый запах опьяняет его. «Однако это же нелепо, – вдруг трезво подумал он. – Прийти с таким сложным поручением, в такой необычайный дом… и вдруг влюбиться в чужую жену… Нет, это просто сумасшествие!» Он мягко отстранился.
– Вам надо отдохнуть, Луиза, – сказал он. – Кто знает, что ждет вас завтра или даже сегодня. Надо набраться сил.
– Конечно, вы правы… – Луиза, закрыв глаза, откинулась на подушку. – Мне кажется иногда, что лучше всего было бы умереть… тогда можно ни о чем не думать, ничего не желать… Ведь бывают же люди, которым не суждено счастье…
