на кровать - тоже. Купец переступил с ноги на ногу, посопел, теребя кончик бороды и подбирая слова.
- Был у меня друг, Вузя Хваток...- нерешительно начал он.
- Прекрасно, - не глядя, подбодрила его девушка, - друзья нынче на вес золота.
Купец поежился.
- Ага, кладней эдак на двадцать, - криво пошутил он. - Мы, того, односельчанами были. Вместе коров пасли, вместе рыбу удили, вместе по ба... на посиделки ходили. Вместе и в город подались, я к одному купцу в услужение, он - к другому. Ну, сперва все по-старому шло: вечерком в корчму, в праздник друг другу первейшие гости. Потом как-то разошлись дорожки, не до гулянок стало. Вузя на купеческой дочке женился, а мой хозяин бобылем помер и мне дело завещал.
- Сам помер? - быстро уточнила полуэльфка.
- Ты на что намекаешь, девка?! - возмутился Багура. - Что я, душегуб какой?
- Пока нет, - зловеще согласилась та, мигом заставив купца сникнуть. - И?..
- Ну, дела у нас в гору пошли: тут купим, там продадим... Раньше к чужим обозам приставали, потом свои стали пускать - по пять-шесть телег, с охраной. Имя доброе нажили, связи нужные завели... И тут замечаю я, что дружок закадычный начал мне дорогу перебегать! Я горшкам цену три монеты поставлю, а он тут же две с половиной лепит! Я до двух скидываю, а он через подставных весь товар скупает и потом по пять продает. Я хорошее место под новый склад присмотрел, а он градоправителю кошель сунул и сам там отстроился! - Распалившийся Багура перестал запинаться на каждом слове, щеки и нос зарделись от праведного гнева. - Пуще того, наушничать стал! Я-то, дурак, понять не могу, отчего некоторые лавочники у меня товар брать отказываются, даже глядеть не желают. А потом донесли люди: брешет направо и налево, собака, что и полотно у меня гнилое, и селедка червивая...
- Так вы бы с ним поговорили, - дружелюбно посоветовала девушка. - Спросили, что это на него нашло.
- С этим мерзавцем?! Да мы с ним уже два года не раскланиваемся! А после того как он мой амбар поджег...- У Багуры вырвался мученический стон. - Я только-только обоз из Винессы привел, ни одного тюка не успел продать - а товар редкий, штучный, какую хочу цену, такую и ставлю. Вот недруг из зависти и подложил угольков!
- Уверены?
- Чтоб мне провалиться! - Купец так убедительно дернул измочаленную бороду, что в горсти остался солидный клок. - Видали его там, на пожаре: стоял в сторонке, глазел и ухмылялся. Народ суетится, бегает, ведра с водой носит... а он хоть бы пальцем шевельнул! Ладно товары, дело наживное, так ведь вместе с ними моя лошадь сгорела! Вот ей-ей, три дня по ней плакал! Самолично с жеребеночка растил, до того славная кобылица была, ласковая, как кошка...
- Да, лошадку жалко, - согласилась девушка. - Хорошо, я берусь за ваш заказ. Давайте деньги.
Купец трясущимися руками отсчитал в протянутую ладошку пять золотых кругляков.
- И когда вы... сделаете?
- Думаю, к утру управлюсь. - Менестрель небрежно кинула аванс к остальным монетам.
- Так быстро?! - У Багуры гаденько засосало под ложечкой.
- А чего тянуть-то? Или вы хотели приурочить его смерть к чему-то памятному? Например, своему дню рождения? - заботливо осведомилась полуэльфка.
- Нет-нет! - испуганно замахал руками бородач.
На гхыр такие подарочки! Наоборот, забыть бы поскорее.
- Тогда до завтра. - Девушка прихотливо смешала монеты, наслаждаясь не то видом разноцветной чешуи на покрывале, не то ее звоном.
В Багуриной голове грянул беззвучный гром, глумливо захихикали мракобесы.
Сделка состоялась.
Купец сам не помнил, как впотьмах спустился по лестнице, бормоча на ходу, словно продолжая кого-то в чем-то убеждать. На душе, однако, становилось все гаже. До сих пор Багура даже куренку шею свернуть не мог, а чтоб на человека замахнуться! Третью ночь не спал, на полпуда похудел. А для этой мерзавки - будто еще одну песенку спеть! Вот так живешь-живешь, баб любишь, детей растишь, думаешь, как бы деньги ловчее в рост пустить, дом в три этажа строишь, за каждую досочку с подрядчиком собачишься и даже не догадываешься, что завтра тебе уже ничего не понадобится...
Багуре до свербежа в пятках захотелось кинуться назад и отменить заказ. Он даже повернулся к дому, но огонь горел только в чердачном окошке, а повторно объясняться с разбуженной хозяйкой купец не отважился. Тихонько поскулил, как побитый пес, и поплелся назад в корчму: все равно не уснуть.
Убедившись, что заказчик больше не маячит под окнами, Вирра со шкодливой ухмылкой задернула занавеску. Вернулась к постели и безошибочно склевала щепотью пять купеческих кладней. Задумчиво встряхнула в горсти, словно взвешивая. Золото успело остыть, обсохнуть после потной ладони - но это уже не имело значения. Собаке ведь тоже не нужны отпечатки в грязи, чтобы уверенно бежать по следу.
Лайне [3] взяла заказ. Взяла залог.
Натянувшуюся между ними нить теперь могла оборвать только смерть.
- Он вышел из храма на Бабьих Горках. - Вирра любила проговаривать накатившие образы, так они лучше запоминались. А то бывало уже: нащупала цель, прошла сотню шагов, споткнулась, хоп - и знание упорхнуло. Приходится заново ловить, время терять.
Бабьи Горки, значит. Идет вдоль канала - получается, на запад, - не торопится. Если поспешить, можно перехватить у моста.
Светловолосый вихрь бесшумно заметался по комнате, постепенно перекрашиваясь в черный цвет: рубашка, штаны, сапоги, повязка на голову... Дымок от задутой свечи не успел расплыться, а комната уже опустела.
Монеты остались валяться на кровати. Дураков, вздумавших на них покуситься, в городе не было.
Уже не было.
Вузя Хваток любил исповедоваться по вечерам, когда в храме оставались только дайн да купец. Во-первых, никто не торопит, не отвлекает и не подслушивает. Во-вторых, потом можно достать согревшуюся за пазухой бутыль красного арлисского и просто посплетничать. Тайна исповеди само собой, но в храм стекалась прорва слухов и новостей, полезных для умного человека.
Сегодня, например, бабы жаловались, что пшеница в этом году не уродилась, закрома едва до половины засыпали. Значит, спрос на нее поднимется не к концу зимы, как обычно, а уже к середине. Надо быстренько заслать помощника в Винессу, у них там вроде бы чудо-урожай. Отдадут по дешевке, лишь бы сбагрить. Это потом, когда другие купцы к ним ринутся, спохватятся и цену заломят. Возьму, допустим, пять возов по двадцать мешков, каждый - по шесть серебрушек... Ну, не дороже семи с полтиной. А здесь...
Купец, забывшись, чуть не промахнулся мимо мостика, но чья-то крепкая тонкая рука вовремя поймала его за воротник и направила в нужную сторону.
- Здравствуйте, - радушно сказала спасительница, не спеша разжимать пальцы. - Простите, пожалуйста, это вы господин Хваток?
Вузя приосанился. С тощим, усатым, невзрачным мужичком почтительно здоровались многие горожане, но чтобы уже менестрели на улицах узнавали?! Сам купец сразу вспомнил светловолосую красавицу, бренькавшую на лютне по корчмам и площадям. Даже, помнится, один раз монетку бросил. Медную, но ведь для лицедея главное - признание!
- Он самый, - снисходительно подтвердил Вузя... и тут же ощутил, как в его живот упирается кое-что поострее лютни.
В хрупких девичьих руках здоровенный орочий тесак смотрелся до того нелепо, что купец оцепенел вначале от неожиданности, а потом уж от страха.
- Вы только не кричите, пожалуйста, - вежливо попросила девушка. - А то люди кругом спят. Да и я расстраиваюсь. Немножко.
- Караул! - шепотом прохрипел Вузя, боясь рассердить злодейку, но в то же время не желая оставлять это возмутительное деяние совсем уж без ответа. - Убивают!
- В общем, да, - подтвердила менестрель-убийца и смущенно добавила: - Вы не подумайте, ничего личного! Мне господин Кривосельский двадцать кладней за вас пообещал.
