Год крысы. Видунья

— Почему, — девушка хватанула воздуха, поперхнулась, — почему ты не сказал мне, что ты саврянин?!

— Уах-ха-ха-ха-ха!

Альк потерял-таки равновесие и шмякнулся в траву под мечом.

— Это все, что тебя сейчас волнует?!

— Ты должен был мне сказать! — Рыску передернуло от омерзения: крысиный «голос» снова поменялся, оброс гортанным саврянским карканьем.

— А что бы это изменило?

— Я ненавижу саврян!

— Ты и крыс ненавидишь. И путников. И мужчин. Так какая разница, за что ты на меня ополчишься?

Крыс заскакал в высокой траве, как набитый ветками пружинника мячик, с прицелом привычно вскарабкаться по Рыскиной ноге. Но девушка в панике шарахнулась, спряталась за Жара.

— Неправда! К некоторым мужчинам я очень даже хорошо отношусь, просто ты к ним не относишься!

— И сама, кстати, наполовину саврянка.

— Потому что подобная тебе тварь надругалась над моей матерью!

— Хочешь сказать, доставила лучинку удовольствия?

— Убирайся от меня, подонок! — завизжала Рыска, зажимая уши ладонями. — Видеть тебя не хочу! И слышать тоже! Никуда я тебя не повезу, лгун паршивый! Проваливай в свою Саврию, пусть тебя там и расколдовывают!

— Остынь, девка. — Альк тем не менее остановился. — Я тебя спас, между прочим.

— Не больно-то и хотелось! — запальчиво выкрикнула девушка.

— Ну так побегай еще по соснячку, поверещи, как хрюшка на скотобойне. Небось живо со своими хотениями определишься. — Крыс развернулся, вильнул хвостом и исчез в траве.

* * *

Когда звезды начали гаснуть, а небо сереть, Жар снова задремал. Друзья рассудили, что лучше остаться здесь, чем брести по лесу, рискуя нарваться на еще одного шоша. Но так всю ночь и просидели на лежаке, прижавшись друг к другу и вздрагивая от каждого шороха.

Тьма отступала, выплевывая сосенку за сосенкой, но измученная Рыска продолжала упрямо нести караул, хотя ее уже подташнивало от недосыпа. Поляна напоминала огород, где долго и упорно искали клад: все в ямах и засыпано свежей землей, из которой торчат корешки травы и сосен. Один вьюк лежал на прежнем месте, второй отлетел шагов на двадцать. Из неплотно завязанной торбы торчала крысиная задница. Судя по азартно вздрагивающему хвосту, тряпица с хлебом лежала сверху.

Почуяв Рыскин взгляд, Альк высунул морду, облизнулся.

— Ты, жертва войны, — снисходительно бросил он, — я старше тебя всего лет на семь-восемь.

— Ну и что? — проворчала девушка, поджимая колени к груди и обхватывая их руками. — Ты саврянин… вы все подлецы, убийцы и насильники. Вы напали на нашу страну…

— Во-первых, Саврия и Ринтар атаковали друг друга одновременно. Они несколько лет собирали рати и спустили их с цепей по малейшему поводу.

— Но это вы его подали!

— Во-вторых, в Саврии даже дети знают, что то нападение на заставу инсценировал Ринтар.

— Это ложь!

— В-третьих, — невозмутимо продолжал Альк, — последние бои шли уже на саврянской территории, и полукровок там теперь тоже немерено.

Рыска слишком устала, чтобы на него орать, да и Жара жалко было будить, поэтому девушка ограничилась злобным шепотом:

— Все ты врешь! Наши тсецы совсем другие! Они бы нипочем не стали убивать беззащитных детей и мучить женщин!

— Н-да? И стража у вас по улицам ходит просто для красоты, купцы никогда не обсчитывают, а потаскухи дают исключительно по любви? С чего бы армиям отличаться друг от друга, если люди везде одинаковы?

— Не одинаковы! Ты саврянин!

— И что?

Вопрос поставил Рыску в тупик. Как это — что?! Саврянин же! Какие еще объяснения нужны?

— О Божиня, что я делаю… — пробормотала девушка. — Сижу и спорю с саврянской крысой!

— О Божиня, что я делаю! Пытаюсь разъяснить тонкости политики глупой весковой девке.

Крыс снова нырнул в торбу, на сей раз целиком. Затянуть бы завязки покрепче и зашвырнуть подальше в кусты! Рыска даже подалась вперед, но копошение прекратилось, и в голове раздался издевательский голос:

— Мешка-то не жалко? Тебе ж зашивать придется.

— И акцент у тебя омерзительный! — с досады брякнула девушка.

— Это у тебя.

— Чего?

— Ты слышишь меня не ушами, а даром. Говори я даже на чистом саврянском, ты бы все равно меня понимала — мыслим-то и чувствуем мы одинаково. Все остальное — твое воображение. Ты уверена, что савряне говорят с омерзительным акцентом, вот он тебе и мерещится.

— А Жару?

— Если он не заморачивается по этому поводу, то слышит чистый ринтарский. Что, кстати, соответствует истине. У меня была ринтарская нянька, отец хотел, чтобы я знал оба языка как родные.

— Чтобы воевать удобнее было — пленных там допрашивать, приказы им отдавать? — с отвращением уточнила девушка.

— Тьфу, опять ты за свое! — Акцент волшебным образом исчез, теперь Рыска слышала уже знакомый писклявый шепоток. Выходит, так, по ее мнению, должны говорить крысы? А если бы путник превратил Алька в корову, он бы басом раскатывал «у-у-у»?! — Ты вообще такое слово знаешь — «образование»?

— Это когда у коровы гуля на морде вскакивает? — неуверенно предположила Рыска, слышавшая что-то похожее от скотского лекаря.

— Ага, и я даже знаю, как эту корову зовут! Родители надеялись, что я стану послом, а все серьезные переговоры проходят без толмачей. Да и не только с тсарями говорить приходится — кого-то подкупить, кому-то польстить… Без языка никуда.

— Что ж не стал-то?

— Не твое дело. Ложись спать, а то днем из седла выпадешь. На свету шоши не охотятся.

— Я же сказала: саврянину мы помогать не станем, — неуверенно возразила Рыска. — Тем более ты и сам научился в человека превращаться.

— Ха-ха. Если б я еще знал, как это вышло и почему так ненадолго.

— Что, совсем ничего не почувствовал?

— Нет. Даже не сразу понял. Так что кончай дурить мне голову своим непроходимым патриотизмом, через три лучины я вас разбужу и двинемся дальше.

Рыска подумала и коварно поинтересовалась:

— А если начнется новая война, ты за кого будешь?