корабль.
– Фаро – принц! Подумать только! – воскликнула Хейд.
Изабелла снова уснула и теперь тихонько посапывала.
– Неудивительно, что Вильгельм отдал ему Сикрест за то, что он помогал нам в борьбе против Найджела, – заметила Хейд.
– Да, конечно, – кивнул Тристан. – Но в этом решении был и расчет, моя дорогая. Дело в том, что Вильгельм ищет союзников среди иноземцев. И он хочет заручиться поддержкой соплеменников Фаро. Хейд весело рассмеялась:
– Какой же он мудрый, наш король. Послышался негромкий стук в дверь, и муж с женой натянули на себя одеяло повыше.
– Войдите! – крикнул Тристан.
Баронесса Крейн приоткрыла дверь и с улыбкой сказала:
– Примите мое благословение в день Нового года, дорогие.
– Спасибо, матушка. – Тристан улыбнулся ей в ответ. – Входи же.
Женевьева подошла к постели со стороны Хейд и раскрыла объятия.
– О, моя внучка! Дайте же мне ее! Хейд передала ей сонную девочку.
– Ma petite cherie![2] – Баронесса просияла.
Вопросительно посмотрев на супругов, сказала:
– Если хотите, я могу одеть ее и забрать в зал. А вы пока приводите себя в порядок.
– Благодарю вас, миледи. Мы скоро спустимся, – ответила Хейд.
Женевьева собрала одежду малышки Изабеллы и вышла из комнаты. Хейд же, прижавшись к мужу, воскликнула:
– Твоя мать – просто чудо!
– Как жаль, что я столько лет об этом не знал, – с вздохом пробормотал Тристан. – О, как чудовищно нас тогда разлучили в Париже…
После смерти Найджела Тристан сдержал слово и выслушал рассказ матери. И та поведала о том, как отдала его в чужие руки, когда решила выйти замуж за богатого французского дворянина – этот человек был очень недоволен тем, что Женевьева родила ребенка вне брака. Незадолго до свадьбы он сказал Женевьеве, что его семья не примет Тристана, и уговорил ее скрывать сына до тех пор, пока не будет заключен их брак. Она не любила этого человека, но у нее не было выбора – она хотела, во что бы то ни стало обеспечить будущее своего сына.
Женевьева согласилась на время отдать ребенка приемной матери, ей обещали – всего лишь на несколько недель. Отправив Тристана к знакомой своего жениха, она вручила ему половину того, чем тогда владела, – один из сапфиров Д'Аржанов.
Женевьеве было трудно подобрать слова, когда она пыталась объяснить сыну, что произошло. После брачной церемонии супруг сообщил ей, что продал ее сына. Не поверив ему, Женевьева бросилась на поиски мальчика. Она обыскала весь Париж, но Тристан бесследно исчез. Женевьева вернулась домой и убила мужа, ударив по голове тяжелой шкатулкой, в которой хранились деньги. Она убила его во сне, отомстив за то, что он лишил ее сына. А потом, забрав из шкатулки все деньги, села на первый же отплывавший в Англию корабль и успела покинуть Францию до того, как стало известно о ее преступлении. В Лондоне она обратила на себя внимание барона Крейна и вышла за него замуж – чтобы о ней забыли во Франции. Со временем она нежно полюбила лорда Ричарда и была счастлива, когда родился Николас, но все эти годы продолжала разыскивать Тристана.
После смерти старого барона до нее дошли слухи о новым лорде Гринли, и она испросила аудиенции у Вильгельма. Король выслушал печальную исповедь Женевьевы и, отпустив ей старые грехи, поклялся, что никогда не заставит ее вернуться во Францию.
Теперь же, когда мать и сын воссоединились, Женевьева осталась в Гринли, чтобы присутствовать на свадьбе, а потом помочь Хейд во время родов. Через некоторое время она собиралась вернуться в Хартмур, чтобы подыскать достойную невесту брату Тристана.
– Пора вставать, – пробормотала Хейд, уткнувшись лицом в грудь мужа. – Ночью прибыли Бьюкенены. Они ждут нас.
– М-м… Могут и подождать. – Тристан провел кончиками пальцев по спине жены.
Хейд со смехом отстранилась.
– Милорд, разве ты не помнишь, что случилось, когда мы заставили их ждать в прошлый раз?
После чудесной ночи в лесу они вернулись в Гринли, Тристан – без туники и только в одном сапоге, а Хейд – завернутая в попону. В замке они застали не только своих друзей, но и шотландских воинов, а также одного странствующего торговца – тот ужасно нервничал.
Оказалось, что в Гринли прибыл дед Хейд, отец Коринны, который все еще здравствовал. В замке его приняли как почетного гостя, и Ангус Бьюкенен был весьма доволен приемом. Когда Хейд с Тристаном, вернувшись в Гринли, вошли в зал, они застали там шотландских гостей, пировавших за столами. Ангус ужасно обрадовался, увидев внучку, – он-то считал, что она погибла вместе с Коринной, и лишь совсем недавно узнал, что она жива, узнал благодаря счастливой случайности. Его воины встретили на дороге торговца, и тот рассказал им о рыжеволосой пленнице. Ангус решил немедленно отправиться на юг, а торговца прихватил с собой.
– На всякий случай, – пояснил старый лэрд, бросив строгий взгляд на невысокого худощавого человечка.
Минерва была очень рада встрече с братом, и с лица ее не сходила улыбка, лишь изредка в глазах старой целительницы появлялась какая-то странная грусть. Когда же Хейд спросила тетку о причине этой грусти, та ответила:
– О, это старая история, моя девочка. Возможно, когда-нибудь я ее расскажу, но не сейчас.
Веселье продолжалось несколько дней. А перед отъездом шотландские гости заявили, что непременно приедут на крещение первого ребенка Хейд.
– Да, милая, ты права, – согласился Тристан. – Нам следует поторопиться, иначе совсем не останется эля, чтобы отпраздновать крещение Изабеллы.
Хейд рассмеялась и поцеловала мужа. Потом пристально посмотрела ему в глаза и проговорила:
– Да-да, Минерва была права. Мой дар – это Божье благословение.
– Конечно, благословение, – закивал Тристан. – Иначе и быть не может.
В очередной раз, поцеловав мужа, Хейд прошептала:
– О, как же я люблю тебя, мой воин.
– А я люблю тебя, леди жена. – С этими словами Тристан крепко ее обнял и опрокинул на ложе, придавив всем своим весом.
Хейд звонко рассмеялась. Потом внимательно посмотрела на мужа и с серьезнейшим видом проговорила:
– Ты знаешь, мне кажется, нам хватит эля, даже если мы задержимся в постели.
Недалеко от Гринли стояли на вершине холма две мерцающие фигуры – женщина и мужчина. Их лица были обращены к замку, а руки – соединены. Услышав смех своей дочери, они улыбнулись.
– О, моя фея… – прошептала Коринна, и ее шепот был не громче, чем шорох падавшего на них снега. – Прими мое благословение, фея.
Потом Джеймс привлек ее к себе, и оба, подняв лица к небесам, через несколько мгновений исчезли, словно растворились в воздухе.
Примечания
1
Месье Апом! Откройте, пожалуйста, дверь! (фр.)
2
Моя дорогая малышка! (фр.).
