Паз решительным шагом направился через комнаты, проталкиваясь сквозь становившуюся все теснее толпу. Было душно и влажно, что усугублялось запахом свечей и благовоний: его рубашка взмокла под мышками от пота, пот со лба затекал в глаза. Он окликал дочку по имени, спрашивал незнакомцев, не видели ли они маленькую девочку в розовой кофточке, джинсах, розовых кроссовках, но в ответ люди лишь участливо качали головой. Внутри него нарастал страх. Выбравшись из дома, он принялся рыскать по прилегающей территории. Свежий воздух освежил разгоряченное лицо, но Паз, даже не заметив этого, в состоянии, близком к неконтролируемой панике, бросился обратно в шум, толчею и духоту дома и нашел Амелию, которая мирно сидела на коленях у своей бабушки, вытирая с губ следы желтой и зеленой сахарной глазури.
— Папа, — похвасталась девочка, — мне достался кусок торта с написанным на нем именем Орунимила.
— Славно, — произнес Паз пересохшим ртом. — А где ты была? Я искал тебя повсюду.
— Я все время была здесь, с abuela.
Паз не мог встретиться с матерью взглядом, но готов был показать под присягой, что за последние десять минут заходил в эту самую комнату четыре раза и там не было ни Маргариты Паз, ни ее маленькой внучки.
Паз, как бесшабашный и безответственный отец, каким всегда и являлся, усадил Амелию в «вольво» рядом с собой. Жена всегда сажала ее на заднее сиденье для большей безопасности, но Паз, как бывший коп, видел куда больше разбившихся машин, чем она, и это сделало его фаталистом. А еще ему нравилось, когда она сидит рядом с ним. Он сам провел годы, сидя на переднем сиденье старого «форда»-пикапа, лишенного не только подушек, но и ремней безопасности, зато изобиловавшего всякого рода твердыми выступами, острыми металлическими углами и прочим, способным вмиг истерзать несчастное дитя. Ничего подобного, однако, не произошло, а поездки с матерью в столь смертоносных условиях так и остались в числе самых ярких воспоминаний его детства.
Сейчас он вел машину в затуманенном сознании, держа направление более или менее точно на юг, в направлении дома, но, доехав до поворота на Южный Майами, проехал мимо и направился дальше по автостраде Дикси. Я могу ехать дальше, думал он, до самых рифов, до Западного Рифа, где кончается дорога. Можно взять лодку и надувной круг и понырять за раковинами, чтобы Амелия, оставаясь на поверхности, отдавала указания. И вообще, он мог бы открыть на побережье маленькую лавчонку, продавать туристам раковины, пить много рома и предоставить Амелии заботиться о нем. Это такой образ жизни. Он знал парней, которые его вели, и они казались вполне счастливыми, пока не посадили печень. Дурацкие мысли, лучше бы им выветриться вместе с пивом.
Остановился он у заправки к северу от Перрин, там, где кончаются пригороды Майами и начинается сельская местность. Это подчеркивали торчащие у парковки вызывающе убогие торговые павильоны из шершавого белого бетона.
— Можно мне шоколадку? — спросила Амелия.
— Нет, иначе твоя мама меня убьет. Я возьму тебе пакет сока. Сиди смирно и не трогай машину.
— Я умею водить машину, могу сама повести.
— Я уверен, но не сегодня, ладно?
Выйдя из машины, Паз зашел в местную лавчонку: там было холодно — кондиционер работал на полную мощность, — но в воздухе висел запах разогретых в микроволновой печи tacos. Купив упаковку из шести банок пива «Миллер» и пакет сока, он вернулся в машину, вскрыл банку и одним большим глотком выпил большую часть безвкусного, шипучего напитка.
— У этой леди клоунская прическа, — заявила Амелия.
Паз посмотрел в указанном направлении. «Эта леди», афроамериканка, кроме густой копны ярко- оранжевых волос являлась счастливой обладательницей крохотных, в обтяжку, атласных голубых шортов, босоножек на высоченных каблуках и красного топа, подчеркивавшего пышность ее колышущейся, как пудинг, груди. Тут же слонялись и другие девицы, одетые в том же духе. Они болтали с водителями грузовиков и целой оравой фермерских поденщиков, с виду похожих на мексиканцев. На глазах у Паза и Амелии девушка отошла в сторонку с крепким дальнобойщиком, из заднего кармана которого торчал бумажник, прикрепленный к поясу цепочкой.
— Она жена того человека? — спросила Амелия.
— Я не знаю, дорогая, думаю, они просто друзья.
— Он хочет, чтобы она поехала в его грузовике. Он демон.
— Неужели? Откуда ты знаешь?
— Просто знаю. Я могу сказать, кто демон и кто колдунья. Некоторые колдуньи добрые, ты знаешь это?
— Нет. А как насчет монстров? Есть хорошие и плохие монстры?
— Конечно. Разве ты сам не знаешь? Вот Годзилла, например, или Шрек — они ведь хорошие.
— А как насчет вампиров?
— Папочка, вампиры — просто выдумка, они не настоящие, — терпеливо объяснила Амелия, — как Барби. Посмотри, а вот та леди, которая ужинала с нами.
Паз посмотрел. Бет Моргенсен только что вышла из «хонды» и оживленно разговаривала с парой дорожных проституток. Очевидно, они были хорошо знакомы.
Паз выпил оставшееся у него пиво и завел машину, решив быстренько убраться отсюда, но звук двигателя привлек внимание Бет. Она с ухмылкой подошла к машине и одарила его поцелуем через окно, задержав губы чуть дольше, чем того требовалось.
— Решил загрузиться пивом, прежде чем вернуться домой к жене? Замашки типичного представителя рабочего класса.
— Ага, сразу видно, в тебе всегда говорит психолог.
— Вижу, ты со своей малышкой. Как дела, зайка?
— Прекрасно, — ответила Амелия и громко потянула сок через пластиковую соломинку.
Разговор взрослых казался ей чуточку нервным, но в любом случае скучным — куда как интереснее были забавные, разукрашенные леди, которые подошли к машине, дружелюбно улыбаясь Амелии. Бет, словно они были на вечеринке у кого-нибудь в саду, представила всех друг другу. Все было очень цивилизованно. Одна из проституток предложила присмотреть за ребенком, пока Паз будет заниматься нужным и важным делом, другая предложила скидку в связи с тем, что у него такой смышленый ребенок. («Правда, мне еще один не нужен!») Они рассмеялись, Бет их поддержала, Паз наклеил на физиономию слабую улыбку. Наконец труженицы улицы разбрелись по своим «рабочим местам».
— Ты из тех исследователей, которых называют «наблюдатель-участник»? — с некоторым раздражением осведомился Паз, на что Бет Моргенсен издала смешок и сказала:
— О нет, дорогой Джимми, ты же знаешь, я не оказываю платных услуг: если чем и занимаюсь, то только из любви к делу, чистая, можно сказать, благотворительность.
Она достала из сумочки визитную карточку, лениво облизала ее и сунула за солнцезащитный щиток над его головой.
— Звони в любое время. Социология никогда не спит.
На обратном пути Паз вынул карточку из винила и, вместо того чтобы выкинуть ее, непроизвольно, словно его рука повиновалась мистической силе, засунул в нагрудный карман рубашки.
8
Дженнифер сидела на дне рыбного пруда, на глубине, позволявшей дыхательной трубке выступать над поверхностью, и держала на коленях большущий коралловый обломок, помогавший ей не всплывать. Никогда прежде она даже не думала о том, чтобы утопиться, но теперь, после всего, что случилось, эта идея угнездилась в ее сознании. Девушка задумалась о том, будет ли ей больно умирать, и вдруг поняла, что и этот вопрос относится к великому множеству таких, ответа на которые она не знает, ибо глупа. Безнадежно глупа, как высказалась о ней Луна, узнав, что индеец снова исчез — как будто она могла следить за ним
