— Там ничего подобного не было!
— Ты так в этом уверена, Аннемари?..
У меня едва не срывается с языка уверенное «да!», ведь Роджер никогда не направлял Еву так, как направлял меня папа. Никогда не делал дочь орудием своего личного честолюбия. Потому что Роджер всегда считался с желаниями Евы и ни разу не «наезжал» на нее, внушая дочери, что она разрушит всю его жизнь, если не посвятит свою собственную исполнению отцовской мечты…
Я поднимаю взгляд и вижу, что Мутти наблюдает за мной.
— Я знаю, что на тебя много всего сразу свалилось, Schatzlein, — говорит она мягко, и я понимаю, что она имеет в виду папу, то есть правильно истолковала все отражавшееся у меня на лице. — Потерпи, недолго осталось.
Я мотаю головой, у меня опять на глазах слезы.
— Еще я знаю, что не ты заварила всю эту кашу. Но не надо, чтобы происходящее между Роджером и тобой влияло на отношения Роджера с Евой.
— Это он бросил нас, Мутти! Не мы его, а он нас!
Мутти поднимает рюмку и указывает ею на меня.
— Он разводится с тобой, Аннемари, — произносит она ласково и твердо. — Не с дочерью. К тому же, надобно думать, и ты не без греха. До краха семью можно довести только вдвоем.
Если на то пошло, развода требую именно я, но спорить не хочется. Кроме того, мне надо спросить ее кое о чем.
— К слову, Мутти, — произношу я как можно небрежнее, изучая рисунок на донышке рюмки. — Ты мне так и не рассказала, чем Дэн последние девятнадцать лет занимался?
Когда я все-таки поднимаю голову, то вижу, что на лице матери медленно появляется улыбка.
Спустя четверть часа я поднимаюсь наверх и обнаруживаю, что Евы нет в ее комнате. Выходя, я слышу щелчок дверного замка и замечаю, как она выскальзывает из моей спальни.
— Ева? — спрашиваю я, двигаясь навстречу. — Что ты там делала?
Она что-то неразборчиво ворчит и направляется к лестнице.
— Ева! — окликаю я, но она не удостаивает меня ответа.
Снизу доносятся ее шаги, хлопает наружная дверь.
Я захожу в свою комнату и быстро осматриваюсь. Все выглядит как обычно. Постель нетронута, лишь на покрывале — вмятина по форме тушки Гарриет. Компьютер включен, но на экране — переливы заставки.
Я подхожу к окошку и вижу, как Ева пересекает двор. За ней по пятам семенит Гарриет. Тут я неосознанным движением берусь за телефонную трубку и замечаю, что она теплая.
Я беру ее, подношу к уху и нажимаю повтор последнего набранного номера.
Раздается попискивание, потом тишина — происходит соединение. После третьего гудка трубку снимают.
— Алло?
Я так и замираю. Голос Роджера.
— Алло? — повторяет он после паузы.
Я открываю и закрываю рот. Я собираюсь отключиться, но он произносит:
— Ева? Деточка, милая, это ты?
Проклятье, у него там АОН.
— Нет, это не Ева, — говорю я.
Вот уж что мне никак в голову не приходило, так это что Ева позвонит отцу. Представить не берусь, что она ему наговорила. Не знаю и знать не желаю.
— A-а… Привет, — говорит он.
— Тебе Ева только что звонила?
— Да, — говорит он.
— Голос нормальный был?
— А что, что-то случилось?
Кажется, я сама рою себе яму.
— Нет. То есть… В смысле, она тут на меня разозлилась, вот и все. Я просто не ждала, что она тебе позвонит…
— Мы с ней часто разговариваем. Она мне раза два в неделю звонит.
— Правда?
— Правда. А из-за чего вы с ней поссорились?
— А разве она не доложила тебе?
— Нет.
Я с облегчением мотаю головой.
— Да так… Житейские мелочи.
— Если что-то расстроило ее, это уже не мелочь.
— Ну ты же знаешь Еву. Обычная буря в стакане воды.
— Ладно, если ты так уверена…
Повисает невыносимое, нескончаемое молчание.
— Тебе что-нибудь нужно? — говорит наконец Роджер.
Ах да, ну конечно, он думает, что я позвонила ему с какой-то целью.
— Нет, — говорю я.
Боже милостивый, неужели это все, что я способна придумать?
— Так у вас точно все хорошо?
— Лучше не бывает, — отвечаю я, раздражаясь.
— В любом случае рад, что ты позвонила. Ты почту-то проверяешь? Я все с тобой связаться пытаюсь…
— Проверяю, только нечасто. Я теперь в конюшне работаю, так что больше ящиком родителей пользуюсь.
— Ты знаешь, что нам суд назначен?
— Нет, — говорю я, чувствуя внезапную дурноту.
— Двадцать шестое июля.
Я присаживаюсь у столика, из меня словно выдернули стержень. До назначенного срока меньше трех недель. И суд состоится через пять дней после восемнадцатилетия нашей свадьбы.
— Как-то быстро уж очень…
Я напряженно потираю лоб.
— В смысле, мы еще ни о чем письменно не договорились…
— То-то я и удивляюсь, что от тебя нет ответа. Ты хоть читала вариант, который я прислал?
— Нет, — говорю я.
Мне совестно в этом признаваться.
— Так ты прочитай, хорошо?
— Ладно, ладно, обязательно прочитаю.
И вновь повисает молчание, но уже не такое тягостное.
— Аннемари?
— Да?
— Ну так ты правда в порядке?
— Конечно, а как же иначе?
Мне не хочется продолжать этот разговор. Может, рядом с ним там сейчас Соня. В шелковом неглиже, открывающем молодые стройные ножки. И этак нежно держит его за руку…
— Мне пора, — говорю я.
— Хорошо. Значит, ты…
— Да, да, я обязательно прочитаю проект соглашения.
