восстать вампиром. Балтазар тебя отговорил.
— Да. Но я позволила ему себя отговорить. — Тяжесть незаданного вопроса давила на меня просто невыносимо. Я должна была спросить. — Я поступила неправильно? Лукас, я так тебя люблю! Я не могла дать тебе уйти. Но понимаю… понимаю, что ты, наверное, хотел бы именно этого.
— Что сделано, то сделано. Я знаю, что ты поступила так из любви, и этого мне достаточно.
Я все еще чувствовала себя ужасно — из-за того, что вообще обдумывала возможность уничтожить его, из-за того, что не смогла этого сделать — но знала, что Лукас меня простил. Если бы этого действительно было достаточно!
Жаль, что я не могу плакать.
Он погладил меня по руке, словно так мог развеять мою печаль.
— Как нога?
— Не очень хорошо. — Я покрутила ногой и поморщилась. — Впрочем, когда я растаю, станет легче.
Мы больше никогда не будем этого делать, — сказал Лукас и решительно посмотрел на меня. — Если Черити может ранить тебя в моих снах, ты в них входить не будешь.
Я вспомнила наш самый первый общий сон, когда Лукас еще был жив. Мы обнимали друг друга в книжном магазине, а над нами волшебным образом простиралось ночное небо. Это было так прекрасно и так романтично, и тогда я думала, что это единственное утешение, данное нам после моей смерти. Теперь и это нам недоступно.
Должно быть, у меня вытянулось лицо, потому что Лукас начал целовать меня в лоб, в щеки, в губы — легонько и очень нежно.
— Все хорошо.
Он выглядел не таким подавленным, какой чувствовала себя я. А если учесть взваленный на него груз… Мне казалось, понимание того, что Черити и вправду мучит его во сне, станет для него последней каплей, а он как будто успокоился.
— Ты просто подумай. Балтазар о таком слышал — ну, о вторжении в сны. Наверняка и другие вампиры тоже. А значит, они должны знать, как с этим справляться. Какой-нибудь блок или что-то вроде этого.
— Может быть. — Это воодушевляло. У меня невольно полегчало на душе. — Очень даже возможно.
И если даже Балтазар не знает, как прогнать Черити, миссис Бетани наверняка знает. Ну должно же быть что-то, правда?
— Правда, — рассеянно отозвалась я.
Внезапно Черити перестала казаться мне нашей единственной проблемой. Лукас хотел довериться миссис Бетани. Он хотел поделиться с ней своими самыми глубокими страхами, хотел обратиться к ней за помощью. Может быть, она сумеет спасти его, раз я не могу. И в эту минуту я не могла винить его за то, что он забыл о расставленных ею ловушках.
Мне казалось, что все и вся — Черити, миссис Бетани, его собственный голод и жажда крови — сражаются со мной за душу Лукаса.
На следующий день я отправилась в фехтовальный зал. Хотя занятия на сегодня уже закончились, я обнаружила там Балтазара. В белом фехтовальном костюме, сдвинув маску на макушку, он вытирал со лба пот. Балтазар остался после урока, чтобы попрактиковаться, сражаясь с невидимыми врагами, существовавшими только в его воображении.
Я вспомнила, что он частенько поступал так, когда расстраивался. Вчерашняя ночь оказалась для него не менее тяжелой, чем для меня.
Я неспеша материализовалась в дальнем углу зала, решив дать Балтазару время, чтобы уйти, если он не хочет со мной разговаривать. Он остался. Спустя несколько секунд мы снова стояли друг напротив друга, хотя нас разделяло приличное расстояние.
— Эй, — начала я. Глупо, но чем проще, тем лучше.
— Привет. — Балтазар взвесил клинок сначала на одной руке, потом на другой, как будто держал совершенно новую рапиру, а не старого проверенного друга, — Пришла поупражняться?
— Я никогда не умела фехтовать.
— Но ты многому научилась, не следует себя недооценивать.
Даже сейчас он мог относиться ко мне по-доброму!
— Прости, — сказала я. — Я не должна была орать на тебя вчера. И вообще не должна была злиться на тебя из-за того, что случилось с Лукасом.
Балтазар с безразличным видом нанес укол рапирой ближайшему манекену. Клинок изогнулся.
— Зря я так на тебя наехал. Ты обожглась и вообще была очень расстроена.
— Ты не сказал ничего лишнего.
— Но я мог бы сказать это по-другому. — Он снял маску, засунул ее под мышку и подошел ко мне. Белый фехтовальный костюм всегда очень шел ему, и я на мгновение вспомнила, как приятно мне было рядом с ним.
Нет, я ни разу не пожалела, что выбрала Лукаса, но это не значит, что я не понимала, от чего отказалась.
И, словно прочитав мои мысли, Балтазар улыбнулся.
— Снова друзья?
— Да, конечно. — Мне захотелось его обнять, но, наверное, это была не самая лучшая идея.
— Вообще-то, когда ты не расстроена, ты здорово умеешь слушать.
Я уже хотела сказать «спасибо» (и почувствовала настоящее облегчение, потому что его вчерашние слова насчет того, что я не желаю заткнуться, сильно меня задели), но сообразила, что Балтазар дает мне шанс.
— Ты хочешь, чтобы я выслушала тебя?
— Черити. — Имя упало между нами как камень. — Ты была права, когда говорила, что я ничего не желаю знать. Ты всегда была права насчет этого. И где-то в глубине души я понимал это.
Прежняя злость уже пробиралась в мое сознание, но на этот раз я заставила себя вспомнить, что злюсь на Черити, а не на Балтазара.
— Она твоя сестра. — Я сумела произнести это спокойно и уверенно и обрадовалась. — Ты ее любишь. Поэтому ничего не мог с собой поделать.
— Это не оправдание. Нельзя было оставлять ее без присмотра. Позволять калечить людей. И не думать о том, что она может вытворять с Лукасом и с тобой.
— Но ведь он тебе об этом не рассказывал? — Лукас так щедро делился со мной тем, что чувствует, что мне пришлось на минутку замолчать. Он вовсе не был таким откровенным с остальными, и, даже несмотря на возникшее между ними доверие, Лукас никогда не стал бы говорить с Балтазаром о своих кошмарах. — И ты сказал, что это ослабляет вампира. Я бы тоже не подумала, что Черити пойдет на такое.
— Я уже целый месяц слышу, как он мечется и стонет во сне, но ни разу не додумался сложить два и два.
— Это непростительная глупость, и за это на меня стоило наорать.
— Я больше не буду на тебя орать, ясно? Никогда. — Чувство вины заставило Балтазара ссутулиться, глаза его потемнели. Я шагнула ближе и ласково положила ладонь ему на руку. — Ты же сам сказал: это редкость — вторгаться так в чужие сны.
Балтазар кивнул:
— Я никогда этого не делал. И со мной этого не делали. Наверное, Черити сейчас почти все время спит, потому что это ее изматывает. Но с другой стороны, раз она спит, значит, попадает в каждый сон Лукаса. Будь оно все проклято!
Значение имело только одно.
— А есть способ защитить Лукаса от этого? Защитить от нее?
— Я такого не знаю. Но дай мне подумать. — Он какое-то время внимательно изучал мое лицо. — Кое- что из того, что вы с Лукасом говорили вчера ночью, и еще твоя обожженная нога… Похоже, Черити и тебя
