— Да, — произнесла я тоненьким жалким голосочком. — Папа, прости меня.
— Простить? — Папа схватил меня и обнял так крепко, что мое полупрозрачное тело едва не согнулось, но я удержалась. — Моя маленькая девочка. Тебе не за что просить прощения! Ты здесь.
И тогда я поняла: папе все равно, что я стала призраком, и что я была такой дурой, и что так сильно ошибалась, и что мы поругались во время того последнего разговора. Мой папа по-прежнему любит меня.
Если бы я могла плакать, я заплакала бы. Но зато охватившая меня радость превратилась в свет и тепло — мягкое сияние, как от свечки, и я чувствовала, что оно успокаивает папину боль.
— Я скучала, — прошептала я. — Я так скучала по тебе и маме!
— Почему же ты не пришла к нам?
— Боялась, что вы меня больше не захотите видеть. Раз я стала призраком.
— Ты моя дочь, и это никогда не изменится. — Папино лицо исказила от боль. — Мы их так сильно ненавидели… мы их боялись. Конечно, ты испугалась. Мы были такими… упрямыми и недальновидными. Нужно было все рассказать тебе.
— Если бы я знала… — Не знаю, что я сделала бы, если бы знала. Превратилась бы в вампира? Выбрала теперешний путь? Не знаю, но теперь это не имело никакого значения. Мы снова вместе. — Прости, что я вот так убежала. Я понимаю, что вы очень за меня боялись.
Судя по папиному лицу, я и вполовину не понимала, что они пережили, но он все равно не выпустил меня из объятий.
— Это все тот мальчик. Он всегда плохо на тебя влиял…
— Нет, папа. Я сама приняла решение уйти. Лукас помогал и заботился обо мне, но выбор я сделала сама. И если ты сердишься, а я тебя за это не упрекаю, то должен понять, что виновата я. Только я.
Папа погладил меня по голове и ничего не сказал. Понятно, что он мне не поверил.
— Лукасу нужна твоя помощь, — прошептала я. — У него большие сложности с превращением. Он ненавидит то, чем стал, и не может этого преодолеть. Ты в силах ему помочь.
— Ты слишком о многом просишь.
— Это единственное, о чем я прошу. — Наверное, после всего того, через что из-за меня пришлось пройти моему отцу в последние несколько месяцев, я не имела права ничего требовать, во всяком случае не сейчас. — Когда будешь готов. Просто подумай об этом.
Скрипнула дверь библиотеки, и послышался бодрый голос Вика:
— Прибыла пожарная бригада!
Мы с папой держались за руки, пока Вик и Патрис прорубались сквозь лед. Они хохотали, — очевидно, это было очень мокрое и бестолковое занятие, поэтому я смогла еще прошептать:
— А можно мне повидаться с мамой?
Я думала, папа придет в восторг, но он замялся.
— Давай подождем. Недолго… Мне нужно подумать, как это лучше преподнести.
Сердце мое упало.
— Ты считаешь, что мама не сможет этого принять? Она ненавидит призраков. И теперь возненавидит меня?
— Твоя мама всегда будет тебя любить! — заявил папа. — Как и я. Но у нее самые тяжелые воспоминания о призраках. После Великого пожара в Лондоне, когда почти все привидения сгорели, те призраки, что остались… ни один безумец с ними не сравнится. Селия из-за своих ран задержалась на несколько дней и умерла бы, если бы я не… впрочем, не важно. И, находясь между жизнью и смертью, она пережила настоящий кошмар.
— Ты не представляешь, как тяжело ей далось согласие на короткую встречу с призраком, который помог создать тебя. И все это до сих пор страшно ее пугает.
— Мама будет… бояться меня?
— Мы поможем ей справиться, — пообещал папа. Он уже выглядел лучше, чем даже до моей смерти. Моложе, если это вообще возможно. Глаза его светились, улыбка перестала быть грустной. — Я не хочу, чтобы она долго скорбела. Это было бы… Нет, я не собираюсь так с ней поступать. Просто должен обдумать, как ей лучше преподнести нашу новость.
— Хорошо. — Он говорил правильно. Да, я очень сильно хотела снова увидеть маму, понимала, что тогда буду счастлива вдвойне, но доверяла папиному мнению. Он любил мою маму вот уже четыреста лет и знал ее лучше, чем кто-либо. — Погоди, ты сказал — Великий лондонский пожар. В нем погибли все привидения?
Папа сжал мои руки.
— Бьянка, разве ты не знаешь? Если призрак застрянет в доме, который загорится, он погибнет. Ты должна быть осторожной, огонь для тебя опасен.
Он все равно что читал нотацию трехлетней мне, объясняя, что лучше не трогать включенную плиту.
— Не волнуйся. Я не собираюсь попадать в ловушку.
Ближайшая к нам ледяная стена затрещала, мы с папой отскочили назад. С другой стороны, усыпанные льдинками, стояли Вик и Патрис. Вик держал топор и выглядел так, словно никогда в жизни так не развлекался. Патрис осторожно отводила с глаз мокрые пряди волос.
— Как дела, мистер Оливьер? — весело спросил Вик.
Патрис показала свою дорогую пудреницу, полностью покрытую инеем.
— Кто-нибудь знает, что я должна сделать с этой штукой? В косметичку я ее точно не положу.
Папа уставился на них, потом на меня, будто пытался что-то сообразить.
— Твои друзья, все они… знают о тебе? И проводят с тобой время?
— Да. Я не сразу поняла, как это сделать, но в конце концов у нас все получилось.
— Лукас… Балтазар… — Папа наморщил лоб.
— Да, они знали с самого начала. И не нужно психовать из-за того, что они не рассказали тебе. Это тоже было моим решением.
— Ой, черт, как неудобно. — Вик закинул за спину топор, как будто именно он оказался неудобным. — Ну что, идем?
— Я это с собой не возьму, — отрезала Патрис, держа свою обледеневшую пудреницу двумя пальцами, словно от нее воняло.
— Дай ее мне. — Папа увидел, что она замялась, и вздохнул. — Пудреницу я тебе потом верну.
Патрис посмотрела на него с сомнением, но вещицу протянула.
— Ну, все в порядке. Рада была помочь. Увидимся позже, хорошо?
— Хорошо, — ответила я.
Вик просто кивнул нам и послушно затопал вслед за Патрис. Я заметила, что она неодобрительно рассматривает свои ногти, — видимо, спеша на помощь, она испортила свеженький маникюр. Со стороны Патрис это был признак истинной преданности.
Мы с папой остались одни. Мы молча перешагнули громадные ледяные глыбы и направились в уютный уголок библиотеки, где между двумя высокими книжными полками стоял небольшой диван — славное местечко, чтобы сесть и поговорить, хотя в тот момент мы не разговаривали. Мне столько нужно было ему рассказать, но я не знала, с чего начать, поэтому начала с места, где началось сегодняшнее противоборство.
— А что ты делал с этой шкатулкой?
— Пытался поймать призрака. — Его взгляд переместился к дальней стене библиотеки, туда, где была установлена эта ловушка. Папа снова сжал мои руки, словно не хотел ни на секунду меня отпустить. — Но он не…
— Не попался. Потому что ловушка сломана. — Только сейчас до меня дошло, что у него могут быть ответы на все мои вопросы. — Пап, что происходит? Зачем миссис Бетани расставляет ловушки для призраков?
— Ну конечно, чтобы остановить их. Не все призраки похожи на тебя. Большинство такие, как та штука, которую мы поймали.
— Нет, большинство из них как раз такие, как я. В основном мы остались самими собой — людьми,
