пожал плечами:
– Видите ли, Тедди, в то время я был почти ребенком. Но отлично помню, что случилось с доктором Перрайном как раз в тех местах, куда вы сейчас намерены увезти свою дочь.
Доктор Генри Перрайн был медиком, ботаником и, кроме того, дипломатом. Так же, как Тедди Макманн. Утром 7 августа 1840 года его убили индейцы.
Губы Тедди сложились в усмешку.
– Йен, это произошло в последние годы Второй семинольской войны, и она давно закончилась. Там, где я живу, сейчас совершенно безопасно. А здесь вот-вот вспыхнет другая война – гражданская. Индейцы к ней не имеют никакого отношения. Белый будет воевать против белого. Элайна же всю жизнь прожила на берегу нашей маленькой бухты. Поверьте, Йен, я не такой идиот, чтобы подвергать опасности свое дитя, а теперь – вашу жену.
– Простите, Тедди, я и сам не совсем понимаю причину своей тревоги. Может, это из-за того, что связаться с Элайной, когда она поселится у вас, будет сложнее.
– Только не для вас, Йен! Вы найдете для этого возможность. Так что не раздумывайте и отпустите ее со мной.
– Что ж, сэр, видимо, мне придется согласиться. У меня пока нет дома, где я мог бы жить вместе с женой. Поэтому ваша просьба звучит вполне резонно.
Тедди с облегчением вздохнул:
– Я ничего ей не скажу. Это сделаете вы. И пожалуйста, не возражайте Элайне, если она вдруг примет какое-то другое решение. А там посмотрим. Но должен предупредить вас, сэр, еще вот о чем. Моя дочь – южанка. Она не привыкла к давлению, даже с моей стороны. Не вынесет его и от мужа. А в спорах каждый считает себя правым. С этого начинаются семейные раздоры и скандалы. В этот момент редко думают о том, кто прав, а кто виноват.
– У меня нет намерения обижать вашу дочь, сэр. А тем более бить ее.
– Она тоже не захочет причинять вам страданий, Йен. Что ж, мы все прояснили. А теперь я хотел бы рассказать вам о новых цитрусовых, которые мне удалось вывести в последние годы…
Они долго говорили об апельсинах, лимонах, грейпфрутах. Йен так заинтересовался, что не заметил, как прошло полтора часа. Только тогда он вдруг вспомнил, что собирался поговорить и с отцом. Извинившись перед тестем, Йен отправился к Джаррету.
Войдя в кабинет отца, он увидел стоявшего спиной к двери мужчину и, уверенный, что это Джаррет, бросился к нему. Однако, как только мужчина обернулся, Йен понял, что это Джеймс, брат отца.
– Йен? – удивился Джеймс.
– Да, это я, дядя. Вы не видели отца?
– Сам ищу его. Дживс сказал, что Джаррет поехал на верховую прогулку с твоей матерью. Странно, не так ли? Неужели не было другого времени для прогулки? Ведь мы все приехали сюда отпраздновать день рождения твоего отца. А он вместе со своей почтенной супругой носится по полям, как будто все это его не касается. Заметь, нечто подобное происходит каждый год. И заводилой всегда выступает твоя матушка. Сначала Джаррет протестовал, но вот уже два года, как совсем отчаялся и сдался.
Поняв, что дядюшка Джеймс огорчен, Йен поспешил оправдать поведение отца.
– Сэр, моя матушка свято чтит этот день, а потому скорее всего просто решила провести пару часов наедине с мужем.
– Я так и подумал. Но дело не в этом. Понимаешь, Йен, в последнее время меня преследует какой-то непонятный страх. Нет, я не боюсь сражений, перестрелок, всякого рода схваток. Слава Богу, за свою жизнь я много перевидал. То, что тревожит меня сейчас, гораздо серьезнее. Я думаю о мире, в котором мы живем и лишь недавно навели относительный порядок вопреки всем внешним силам, пытавшимся разодрать нас на части. Ведь этому миру грозит смертельная опасность.
– Думаете, дело идет к войне?
– Уверен в этом. И знаешь, Йен, я презираю военную форму, которую ты носишь.
Йен нахмурился. Он прекрасно знал историю своего штата, а также и то, что дядя во время Второй семинольской войны дрался против федеральной армии. Но вместе с тем Джеймс всегда поддерживал дружеские отношения и с офицерами противоборствующей стороны. Бабушка Йена была белой женщиной. А в жилах матери Джеймса текла кровь флоридских индейцев. Его жена была полукровкой, старшая дочь – квартеронкой, другие дети – тоже с примесью крови аборигенов. Иными словами, дядю Джеймса связывали с флоридскими индейцами кровные узы, конкретно – с племенем микасуки. Флоридских индейцев, попадавших в руки федератов, подвергали всяческим мучениям и издевательствам.
– Дядюшка Джеймс, – начал Йен, – вы же знаете, что я…
– Знаю, что твой отец воспитал достойного сына, который никогда не даст в обиду никого из своих родственников. Я люблю тебя, как сына, Йен, но не могу без отвращения смотреть на твой мундир. Потому что боюсь за наше будущее.
Йен посмотрел в глаза Джеймсу.
– Есть возможность в корне изменить всю ситуацию, как уже и случалось раньше. Ведь всегда можно достигнуть компромисса…
– Конечно! Но не ты ли рассказывал мне о кровавом побоище в штате Канзас, ставшем результатом одного такого компромисса?
– Да.
Джеймс внимательно оглядел племянника.
– Ты что-то слишком мрачен для счастливого жениха. Прими мои извинения: в такой день нам не следовало бы выяснять отношения. Особенно по политическим вопросам. Ведь ты женился на дочери Тедди Макманна? На той самой очаровательной нимфе? Поздравляю вас обоих, желаю счастья и терпения.
– Кажется, вы не одобряете мой брак, дядюшка Джеймс?
– Я живу в довольно уединенном месте. Твоя жена, в сущности, выросла вместе с моими детьми. Ты это знаешь. Она следовала за тобой повсюду с самого детства.
– Помню.
– Я очень люблю Элайну и очень хорошо ее знаю. Поэтому считаю, что вы достойны друг друга.
– Это я уже слышал. Дядя Джеймс, это комплимент или вы хотите обидеть меня?
– Не ищи в моих словах того, чего в них нет. Йен. Лучше послушай меня. Брент собирается завтра утром в Южную Каролину. Сидни, тетушка Типа и я хотим поехать с ним и остаться там на месяц. А Джерома попросим пока присмотреть за нашим южным имением. Брента пригласили поработать в новом госпитале, что неподалеку от старого дома твоего двоюродного брата. Сам он тоже туда приедет и поселится насовсем.
– Я не знал об этом.
– Он, возможно, не успел сказать тебе. Тем более что после приезда в Симаррон тебя постоянно не было дома. – Джеймс снова взглянул на Йена и, потянувшись, сказал:
– А сейчас я хотел бы прокатиться верхом.
– Если не возражаете, я поеду с вами.
– Но ведь твоя юная супруга будет скучать! – удивился Джеймс.
– Не будет. А мне очень хочется объехать напоследок вокруг Симаррона.
Они спустились на лужайку и пошли к конюшне. Оглянувшись на дом, Йен снова почувствовал тот же странный страх. Не за себя, а за тех, кто жил в этом доме. В его родном штате. Они были довольны. Счастливы. И даже не подозревали, что очень скоро все может измениться…
Глава 8
Элайна и сама толком не знала, за что так разозлилась на Йена. До такой степени, что готова была разорвать его на части. Ей хотелось остаться одной. И он предоставил жене такую возможность. Но утром появился, стряхивая с себя сено. Сказал, что спал на сеновале.
Но с кем?
Конечно, Элайна не была безумно влюблена в молодого Маккензи, но это задело ее за живое. Уязвило женскую гордость и самолюбие. Она подумала, что единственной женщиной, которая согласилась бы разделить с Йеном ложе на сеновале, была Лавиния.
В Симарроне все члены семьи Маккензи считали, что Йен поступил честно и благородно, женившись на Элайне, ибо спас доброе имя девушки. И это, конечно, правда.
Но… Черт побери! Куда он подевался, этот ее нежданно-негаданно обретенный супруг? В первую половину дня Элайну это не слишком беспокоило. Она отлично провела время, беседуя со своим отцом, тем более что тот ни о чем ее не расспрашивал. И очевидно, был уверен, что все идет так, как надо. Его дочь вышла замуж за честного и в высшей степени порядочного человека. Большего желать, казалось, просто невозможно…
Однако, когда день начал клониться к вечеру, Элайну охватило беспокойство. Она вдруг почувствовала себя покинутой, как это, впрочем, и было. Час шел за часом, а Йен все не появлялся. Это приводило Элайну все в большее смятение.
В столовой накрыли стол для ужина. Но место молодого Маккензи пустовало…
Покончив с трапезой, Джеймс удалился в библиотеку, прихватив с собой бутылку бренди. Элайна и Тара вышли на крыльцо полюбоваться закатом.
– Мы всегда любили смотреть на закат, – призналась Тара. – Но мне почему-то казалось, что в центре Флориды у нас не будет такой возможности. Я воображала, что здесь только болота, кишащие крокодилами, и жестокие туземцы, ничуть не похожие на тех индейцев, к которым мы с мужем привыкли у себя дома.
– Среди них я выросла, – усмехнулась Элайна, – а потому не боюсь ни тех, ни других. Зато здесь столько солнца, воды, лесов! Я не могу жить без всего этого.
– Что ж, тогда вам вдвойне повезло: вы вышли замуж за местного плантатора, а потому солнце, тепло и вода навсегда останутся при вас.
Посидев еще немного на крыльце, Тара поднялась и, пожелав Элайне спокойной ночи, удалилась к себе. Девушка осталась одна… Совсем одна…
И сразу ей стало тоскливо. Элайна подумала, что совсем не нужна своему супругу. Он не хочет даже близости с ней! Видимо, считает, что и так сделал слишком много, женившись на девушке ради спасения ее доброго имени.
Еле сдерживая слезы, Элайна бросилась на второй этаж, в комнату Йена. Но у двери остановилась в нерешительности. Ей вдруг захотелось очутиться подальше от Симаррона. Что, если сейчас же убежать отсюда? Куда-нибудь
