братьев» на все четыре стороны, как те того желают! Иен, нельзя же проявлять такую слепоту! Попомни мои слова: Флорида сразу же последует за Южной Каролиной! Наши сенаторы уже составляют требования к военному департаменту Федерации по поводу флоридских офицеров, служащих в армии, а кроме того, грозят захватить все объекты, принадлежащие федеральной армии.
– Неужели? Интересно, откуда у тебя такая информация?
Элайна сомневалась, стоит ли называть мужу источник этих сведений. Ибо их сообщил ей… Питер О'Нил…
Незадолго до отъезда из Беламара она получила от него письмо. В нем Питер просил прощения за свое безобразное поведение. Это письмо не вернуло ему расположения и доверия Элайны. Она по-прежнему считала его отвратительным и грязным человеком. Однако О'Нил очень подробно описал ситуацию, сложившуюся во Флориде, а также все изменения, которые происходили на его глазах. Питер писал с большим энтузиазмом и патриотизмом. Элайна невольно подумала, что ожидаемые великие катаклизмы могут изменить Питера к лучшему. Вместе с тем она начала догадываться, почему Йен до сих пор не разобрался, в каком направлении собирается пойти его родной штат.
– Йен, я читаю газеты. – Элайна потупилась. – Кроме того, знакома со многими людьми в разных частях Флориды, хотя долгое время и жила отшельницей в Беламаре.
– Другими словами, все вы стоите за отделение Флориды! – с жаром воскликнул Йен. – Что ж, очень жаль, если наш родной штат сделает подобный выбор. Это чревато мятежом и реками крови.
– Мятеж? А почему бы и нет? Да – это мятеж. Если тебе угодно так называть волеизъявление населения Флориды, то с таким же успехом можно объявить мятежом и разрыв с метрополией тринадцати североамериканских колоний Англии! Колониям долго диктовали, как жить, но в конце концов они заявили во весь голос о том, что более не согласны подчиняться чужим законам. То же самое сейчас намерен сделать и наш Юг. Да, это вынужденный мятеж. Но я назвала бы все происходящее сейчас на Юге, включая наш родной штат, поисками путей к независимости.
– Значит, и ты сама в скором времени готова стать мятежницей? – холодно осведомился Йен.
– Ты ведь южанин, Йен! И должен понимать, что мы никогда не придем к соглашению на тех условиях, которые…
– О каких соглашениях или условиях может идти речь, Элайна, если переговоры вообще не ведутся?
Она поднялась.
– Ты не понимаешь! Я ни за что не останусь на Севере, если Флорида выйдет из Федерации.
– Не останешься?!
Йен тоже встал и схватил жену за руки. – Значит, если начнется война, ты будешь с южанами? Но ведь ты понимаешь, что они непременно проиграют. Во всех южных штатах, вместе взятых, живет восемь миллионов человек. Из них три миллиона рабов. В случае войны уж они-то, несомненно, поддержат северян. Таким образом, речь идет лишь о пяти миллионах. В северных же штатах население составляет более двадцати миллионов. Кроме того, на Юге нет ни развитой промышленности, ни сколько- нибудь механизированного производства. Но и это еще не все! В случае войны Север заблокирует все порты и лишит южные штаты всех поставок, которые сейчас производятся морским путем.
– Северу не удастся заблокировать всю Флориду!
– Пусть так. Но Юг тоже не сможет ее защитить. Поверь, все это мертворожденные планы!
– Я так не считаю!
Глаза Йена сузились от гнева. Он внимательно посмотрел на жену, приподнял подбородок и твердо сказал:
– Ты моя жена, Элайна, а потому должна на все смотреть моими глазами. Понятно?
– Но, Йен…
– Жены обязаны во всем поддерживать своих мужей!
– Но только не в тех случаях, когда мужья ведут себя как круглые идиоты!
Вздрогнув, Йен отступил на полшага, и Элайне показалось, что он вот-вот ударит ее. Однако муж поднял ее на руки и отнес на кровать. Только тогда Элайна поняла, что ей нечего опасаться: ведь она вынашивает его ребенка, который уже очень скоро появится на свет.
Внезапно Элайна почувствовала себя донельзя усталой и беспомощной. Она свернулась калачиком на постели, надеясь, что муж ляжет рядом и заключит ее в объятия. Элайна так ждала этой встречи, так хотела его видеть! И вот они встретились…
Йен потушил газовую лампу, горевшую у изголовья кровати, и осторожно опустился на постель рядом с женой. Она повернулась к нему спиной и притворилась, будто засыпает. Сама же лежала с открытыми глазами и размышляла. Однако в голову приходили не очень веселые мысли. Тогда Элайна перевернулась на другой бок и уткнулась носом в спину мужа. И тут же у нее под сердцем заворочался, застучал ножками ребенок. Йен тоже почувствовал это.
– Что бы ни случилось в мире, этот малыш должен выжить! – сказал он твердо. И, сделав паузу, добавил:
– Наша Федерация тоже будет стараться выжить, Элайна!
Она притворилась, что спит. Спорить на все эти темы ей больше не хотелось. Время покажет, кто из них прав. И это время пока против него…
Они встретились двадцатого декабря, когда до Рождества оставалось лишь несколько дней. Йен решил, что праздники им лучше всего провести в Чарлстоне вместе с Брентом и Сидни.
Идея отделения продолжала носиться в воздухе. Политическая атмосфера была наэлектризована до предела. Город наполняло ликование. Народу становилось все больше и больше. Казалось, еще немного, и в Чарлстоне соберется вся Южная Каролина.
Накануне Рождества Йен провел несколько часов в небольшой таверне на окраине города со старыми друзьями по службе в федеральных войсках. Сейчас большинство из них собиралось выйти в отставку. Йена это поразило. Ведь это означало, что они, возможно, сами того не сознавая, готовы уже завтра убивать и калечить друг друга!
Однако именно к тому и шло дело…
Сейчас, лежа в постели рядом с женой, Йен смотрел в потолок и думал, как быть дальше. Что бы он ни говорил Элайне, для него было бы самым большим счастьем, если бы их ребенок родился в Симарроне. Но, увы, ему суждено появиться на свет в Вашингтоне, в доме, который снял Йен в самом центре, хотя до родов еще оставалось время. Йен проявил такую предусмотрительность, опасаясь, как бы его дочь или сын не появились на свет на дороге между Севером и Югом…
В рождественское утро Йен проснулся рано. Стараясь не шуметь, он поднялся, оделся и спустился вниз. Ему вдруг захотелось прогуляться по мысу. На горизонте вырисовывались очертания кораблей, медленно направлявшихся к заливу. Вдоль мыса, в небольшом отдалении от прибрежной песчаной полосы, как часовые, возвышались форты, призванные защищать город от нападения с моря.
Чуть подернутый легкой утренней дымкой пейзаж действовал умиротворяюще. Йен снова взглянул на море, на мыс, на еще не проснувшийся город и с горечью подумал, что всей этой идиллии очень скоро, возможно, наступит конец.
Встав на выступ скалы, он вынул из кармана письмо, накануне полученное от брата. Джулиан, снова практиковавший в Сент-Августине, сообщал, что атмосфера в городе накалена до предела. Все предвещало близкую и страшную грозу.
Йен сложил письмо и сунул в карман, когда послышались чьи-то шаги. Обернувшись, он увидел мужчину в форме лейтенанта федеральной армии. Тот поднял было ладонь к козырьку, чтобы отдать честь, но тут же опустил ее. Йен с удивлением посмотрел на лейтенанта, который, поймав его взгляд, смущенно сказал:
– Как я понимаю, сэр, вы званием выше меня. И останетесь майором в новой армии. Верно?
Йен, еще раз взглянув на лейтенанта, круто повернулся и пошел вдоль берега к
