Мэтью не сразу удалось снова занять нужное положение на рее. К нему подкралась усталость, но он запретил себе думать об этом. Бросив быстрый взгляд по сторонам и убедившись, что матросы по-прежнему готовы ему помогать, юноша крикнул:
– На три начинаем. Готовы? Раз… два… три!
Он выдернул кинжал из-за пояса и принялся пилить канат. Последняя жилка лопнула, и Виккерз, освободившись из западни, нелепо запрыгал на канате. Чалмерз и Биггз протянули руки и придержали его как раз вовремя, чтобы не дать расшибиться о мачту. По знаку, данному Биггзом, матросы на палубе начали осторожно спускать раненого. Уоррентон, третий матрос, сидевший на рее, спускался вместе с Виккерзом, чтобы тот не запутался в снастях. Как только стало ясно, что спуск идет успешно, матросы перескочили на канат, которым наклоняют рею, и ловко соскользнули по нему на палубу. Мэтью, к его великому огорчению, ничего не оставалось, как неловко спуститься по вантам.
Когда он спустился на палубу, там уже собралась целая толпа. Мэтью настолько устал, что едва держался на ногах. Капитан Донал положил ему на плечи свои тяжелые руки и обнял, едва не раздавив грудную клетку.
– Клянусь морем, у тебя сердце настоящего моряка! – Кто-то из присутствовавших закричал «ура!», и все тут же подхватили. Мэтью был так утомлен, что плохо понимал происходящее вокруг, но тем не менее заставил себя улыбнуться в ответ.
– А что с Виккерзом? – спросил он, стараясь отвести от себя всеобщее внимание.
– Им занялся фельдшер. Да и тебе лучше спуститься в каюту, – ответил Захария Уорд, пожимая Мэтью руку и с восхищением глядя ему в глаза.
Мэтью кивнул и пошел к лестнице. Но едва он сделал несколько шагов, как пожилой матрос по имени Кессингтон подошел к нему, отдал честь и произнес:
– С вашего позволения, сударь, вот ваши сапоги. Я их успел поймать, прежде чем их за борт смыло. Немного воском потереть, пополировать – будут как новые!
«Так я и знал!» – разочарованно подумал Мэтью, а вслух сказал:
– Благодарю вас. Большое спасибо. – Обветренное лицо моряка сморщилось в улыбке. Мэтью зашагал к лестнице.
Когда он проходил мимо отца Томаса, тот положил руку ему на плечо и улыбнулся. Коллин тоже ждал друга:
– Тебя ни на минуту нельзя выпускать из виду! Ты, видно, так отчаянно стремишься отделаться от своих сапог, что на все готов!
Мэтью улыбнулся, но придумать остроумный ответ был не в состоянии. Он только помахал рукой и спустился по лестнице.
Лара ждала его внизу.
Как только он сошел с последней ступеньки, она бросилась в его объятия и принялась целовать его – лицо, лоб, глаза, а потом и губы.
– Я так за тебя боялась! – шептала она на ухо Мэтью. – Когда корабль накренился, я подумала… подумала…
– Ш-ш-ш, – успокаивал ее юноша. – Все хорошо. Я жив и здоров.
– А потом ты чуть не упал. – Лара заплакала. – Я видела, как ты схватился за канат и забрался обратно на брус. И я ведь знаю, как ты не любишь высоту, и…
– Рея – этот брус называется реей, – мягко поправил Мэтью.
Наступило молчание.
– О чем ты думал? – спросила она, ткнув его кулаком в грудь.
– Ни о чем не думал, – ответил он, потирая ушибленное место. – Я просто не мог его там бросить, понимаешь?
Лара взглянула на него, шмыгнула носом и вытерла слезинку.
Мэтью обнял ее за плечи, и они медленно направились к его каюте.
В дверях Лара остановилась.
– Разве ты не зайдешь? – спросил Мэтью слегка заплетающимся языком.
– Ты такой обессиленный, что едва ли сможешь принимать гостей.
Мэтью не сомневался, что можно привести не одно возражение против такого аргумента, но он слишком устал, чтобы спорить. Поэтому он ограничился тем, что обиженно приподнял брови.
Лара усмехнулась:
– А изображать потерявшегося щенка тебе вряд ли пойдет на пользу!
– А если я, вконец обессиленный, свалюсь с кровати без присмотра? – спросил он.
– Скажите, как трогательно! – вздохнула Лара. Через мгновение дверь закрылась, и Мэтью услышал ее удаляющиеся шаги.
25
Мэтью не знал, сколько времени проспал, но догадался, что уже далеко не утро. Ровный ход корабля говорил о том, что шторм прекратился.
На стуле рядом с кроватью Мэтью обнаружил темно-синие штаны, чистую белую рубаху, чулки и пару башмаков. Рядом лежала записка от Бреннера, стюарда судна:
Мэтью оделся и вышел в коридор. Он помнил, что корабельный госпиталь находится на задней палубе рядом с трюмом.
Виккерз лежал на койке и смотрел в потолок. Его левая нога была замотана бинтами. Увидев Мэтью, он попытался подняться.
– Не вздумайте вставать, – остановил его юноша. – Я просто заглянул узнать, как вы себя чувствуете.
– Слушаюсь, господин Люин, – ответил матрос. – Благодаря вам, сударь, со мной все в порядке.
– А что с ногой? – спросил Мэтью.
– По мнению Уэлдона, перелома нет. Просто нужно несколько дней полежать. Связки, наверное, растянулись.
Уэлдон, вспомнил Мэтью, – это фельдшер «Танцора Волн».
Виккерз рассказал юноше, что родом он из Стермарка, из Королевской провинции, что он женат и дома его ждут двое детей. Прослышав о нападении Дурена, он беспокоился за судьбу семьи.
– Как только мы разгрузимся в Тирейне, я отправлюсь обратно, на север, чтобы позаботиться о моей семье, – сказал матрос. – Мне говорили, что люди вроде бы видели орлоков, принимавших участие в сражении. Не знаю, можно ли этому поверить. Вы ведь знаете, как бывает – один придумает, другой повторит…
