женщин и четыре ребенка. Потеря корабля была ощутимой.
— Новые корабли найти проще, чем восполнить кровь народа, — сказал Ней. — Нас так мало, что на счету все, даже грудные младенцы, и в такое время вы спасаете тридцать человек, обреченных на гибель. Сегодня вечером мы будем чествовать моряков «Крылатой ночи»!
В суматохе приветственных возгласов и объятий он незаметно отвел меня в сторону.
— Нам придется здесь побыть несколько дней. Не разгневается ли твоя Владычица?
— Нет. Она сама приготовила нам это убежище — иначе бы зачем Ее сестра привела нас к порогу Ее владений?
— Здесь широкие отмели с песчаным дном. Много пресной воды. И безлюдно. Хорошо бы остаться дня на два, привести в порядок суда и разместить людей с «Грозы». Может, еще подойдут «Очи Владычицы» и «Стриж». — Он умолчал о рыбацких лодках: зло не поминают, чтоб не накликать. Все меньше верилось, что лодки могли выжить, ведь шторм не вынесла даже «Гроза» — новый корабль, один из самых больших.
Мы остались на острове. Вечером Ней возжег костер, и на празднестве в честь моряков «Крылатой ночи» лилось лучшее вино Пилоса. Вскоре заговорили барабаны и флейты, у костра закружился хоровод, под луной разнеслись узнаваемые напевы родины. Их ритм напомнил мне пение рабынь, занятых льном, — вот откуда брали исток песни моего детства, песни печалей и утрат. Теперь они полнились радостью и утешением.
Румяная от вина Тия смотрела на пляшущих, хлопая в такт музыке. Кос кружился в танце и, обхватив плечи Ксандра, во весь голос выкрикивал слова песни. Бай присоединился было к хороводу, но на первых же шагах чуть не упал, его подхватила Тия и усадила к костру — так он сможет петь вместе с другими, а танцующие его не заденут. Бай ей что-то сказал — наверное, поблагодарил. Она еще больше раскраснелась. Он похлопал по земле рядом с собой; Тия, поколебавшись, села поодаль, в шаге от него, но лицо ее расцвело улыбкой.
Я отвела взгляд. «Пусть этот танец будет не для меня, — вспомнились давние слова. — Пусть никто не зовет меня любимой». Тогда это казалось просто.
А теперь что мне лелеять в мечтах? Учтивость царевича, его улыбки и доверие, предназначенные не мне, а прорицательнице?
Почему-то в памяти возникло легкое загорелое тело с гладкой кожей и спокойный, серьезный взгляд Ксандра.
Я отошла от толпы на берегу и, накинув покрывало, направилась к лагуне — к темным водам, по- прежнему хранившим свои тайны. Никто не окликнул, никто не пошел следом. Обхода берег, я наткнулась на обрушенную гряду камней, сбегающую к воде, — должно быть, остатки древней стены какого-то из дворцов, о которых вспоминал Ней. Я присела на камни, залитые светом почти полной луны. Как же нелегко бороться с собственным сердцем…
— Великая Владычица, — произнесла я, — ты знаешь мою любовь к тебе: она сильнее, чем жизнь. И отец, и мать для меня — ты. Но Кифера права: у меня тело молодой женщины. Преступление ли влечься к тому, кто принадлежит моему народу?
Никакого ответа, кроме едва слышного плеска волн. Чуть колышется лунная рябь, бросая отсветы на окна и двери домов, покоящихся на дне. Там нет даже человеческих костей, о былом напоминают лишь скелеты зданий. Вода неглубока, дома выглядят обманчиво близкими: сделай шаг — и ступишь на улицы, лежащие в Царстве Мертвых.
Какие воспоминания оставила я там, за Рекой? Жила ли я в этих домах, спала ли за этими окнами? Сами собой возникали перед глазами красные колонны дворца, и большое мягкое ложе, и обвившие меня теплые руки, и касающийся моей груди подбородок с золотистой щетиной, и мои ладони на сильных плечах… двое влюбленных на последней заре перед гибелью мира.
«Мир неиссякаем, — шепнула Она беззвучно. — Он гибнет и рождается вновь. Конец и начало — великое таинство, если хватит бесстрашия ему последовать».
— Я принадлежу Смерти, не началам, — отозвалась я.
«Вот как», — прошелестел легкий выдох.
Рядом посыпались камешки, кто-то еще взбирался на скалы. Я ждала… не знаю, кого именно.
Тия.
Я вздохнула.
Увидев меня, она оступилась и едва не упала.
— Госпожа! Я не думала тебя встретить…
— Ты не думала встретить кого бы то ни было, — ответила я. — Ты оставила праздник и хотела побыть одна. Я сейчас уйду.
— Нет! Не уходи. — Тия взглянула в сторону, поверх моря. — Я хотела…
— Тогда присядь рядом.
Она примостилась поблизости, обхватив руками прижатые к груди колени.
— Я знаю, что бывают такие… То есть ты не думай…
Я смотрела на нее, ожидая продолжения.
— Словом, можно сделать, чтобы ребенок не родился, да?
— Вот как…
— Я… мне нельзя… Кос не знает, он меня убьет…
— Не убьет. Ты невиновна, с тобой обращались как с пленницей. Кос тебя любит, он на многое пошел, чтобы тебя найти и вызволить. Он все поймет. — В Косе я не сомневалась: я видела, каким облегчением и любовью просияло его лицо в Пилосе, когда его сестра нашлась вопреки ожиданиям.
— Я его только позорю.
— Нисколько. А ты точно не ошиблась?
— Кажется, нет. Очищений не было уже давно.
— Дай-ка я взгляну. Приподними хитон, я просто потрогаю живот.
Она было отпрянула, но подчинилась.
— Отклонись немного назад.
Совсем худенькая, тазовые кости проступают сквозь кожу, но внутри чувствуется лишний сгусток плоти — твердый и тугой, как мышца, выступающий на четыре пальца вверх от передней кости. Если нажать — упругий и плотный.
— Да, ты носишь ребенка, — сказала я. — Сколько месяцев уже нет очищений?
— Не помню… Наверное, еще когда нас везли кораблем в Пилос. Три или, может, четыре луны? Ты можешь сделать, чтобы этого не было? Мать говорила, есть такие травы… — В голосе прозвучала надежда.
Я покачала головой:
— У меня их нет. И все равно тебе их давать нельзя: слишком большой срок, ты можешь умереть. — Я положила руку плотнее и почувствовала пальцами чуть заметное, почти неощутимое биение — жизнь младенца, которому до первого вдоха остаются еще многие месяцы.
Тия закусила губу.
— Так оно было бы лучше.
— Вот уж нет. Тия, посмотри на меня.
В ее взгляде не было того желания смерти, которое я боялась увидеть.
— Я не смогу сказать Косу. Но рано или поздно узнает и он.
— Узнает, и все обойдется.
Она наклонилась вперед, перегнувшись через колени.
— И остальные тоже увидят. Мне не нужен этот ребенок, а ты велишь его оставить.
— Каково быть военной добычей, здесь знает любая женщина, даже если ей повезло сбежать из города и не попасть в плен. И многие из детей рождены от врагов. Никому не придет в голову тебя осуждать. Помнишь, что сказал царевич Эней?
Тия взглянула на меня и помотала головой.
— Для народа ценен и невосполним каждый человек.
— Даже грудные младенцы, — повторила она. — Но я не хочу этого ребенка, сивилла! Я его возненавижу, мне останется выкинуть его в море! Я только и буду желать ему смерти! Скажи, что можно
