— Пойдем, царевич Вил. — Она встала с места. — Уже ночь, тебе давно пора спать. Пойдем, я тебя уложу.
Они вышли, Ней закрыл глаза.
— Кажется, удалось, — сказал он.
— Отдохни, Ней, — ответила я. — Тебе нужен сон. Я буду рядом.
Тянулось холодное предрассветное время, когда затихает даже большой город. Ни шороха, ни собачьего лая. Я сидела в кресле у постели царевича и временами клевала носом. Тускло горел светильник. Слышалось лишь дыхание Нея, грудь вздымалась и опадала в такт. Жар не уходил, однако и не усиливался. Я не чувствовала Ее присутствия, и сейчас меня это утешало. Если жар спадет, Ней выживет.
Амулет в виде меча при каждом вздохе поднимался и опускался на груди, бронза вспыхивала бликами от светильника. Я на миг задремала, но тут же, вздрогнув, проснулась.
Я не слышала, как он вошел. Он сидел в кресле рядом с дверью — молодой, с усталым лицом и выгоревшими волосами, в потертых кожаных одеждах. Если бы не тень от сложенных за спиной крыльев, я приняла бы его за обитателя Библа.
— Кто ты? — спросила я. Мне уже приходилось видеть богов.
— Ты не испугалась, — произнес он с мимолетной улыбкой.
— Мне нечего бояться, — ответила я. — Я служу Владычице Мертвых и нахожусь под Ее защитой.
— Обычно люди боятся богов.
— Обычно да. Но меня больше пугают сами люди и их деяния.
Он снова улыбнулся:
— Твоя смелость мне нравится. Я прихожу только к смелым.
Я взглянула на Нея — он спал, на шее подрагивал меч-амулет.
Я постаралась, чтобы голос звучал твердо.
— Зачем ты здесь? Значит, ты пришел к нему?
— К нему, но не за ним, как ты подумала. Я не Смерть.
— Я знаю.
— Это я отвел от него нож, и лезвие скользнуло вдоль бока. Не крикни я — он бы не обернулся, клинок вошел бы в спину по рукоять. Он бы уже умер.
Я опустила взгляд на лицо Нея, боясь моргнуть.
— Но почему? Он ведь не из твоего народа.
Он словно бы пожал плечами, хотя плечи остались неподвижны, лишь дрогнули беспокойно крылья.
— Он смелый. И у него на шее мой меч.
— Меч у него от Ксандра, тот купил его на торжище у храма. Сказал, что дарит на удачу.
— Выходит, удача его не подвела.
— Кто ты? — повторила я.
— Мик-эль, из воинов Баала.
Я покачала головой. Мне привычнее было Ее устрашающее величие, полное тайны и неподвластное пониманию.
— Ты не похож на тех богов, что я видела.
— Просто я очень молодой бог. — На этот раз он и вправду пожал плечами.
— Боги бывают молодыми? Неужто могут появляться новые боги?
— Боги войны вряд ли появились прежде воинов. А боги урожая не могли родиться раньше, чем люди научились сеять семена и возделывать землю. Было и такое время, не очень давно.
— Моя Владычица…
— Твоя Владычица живет издревле. Она была уже старой, когда человек, опустившись на колени в высокой траве, впервые дивился тому, что его брат упал и больше не побежит с ним рядом. Или когда женщина впервые спеленала мертвого ребенка и положила его в землю, как в лоно. Твоя Владычица была уже старой, когда я родился.
— А как ты родился?
Мик-эль чуть пошевелил крыльями, словно устраивался поудобнее. Его взгляд блуждал где-то вдалеке.
— Не сказать чтобы я четко помнил… То, что кажется мне воспоминаниями, могло и не происходить. Или происходить не со мной…
— Расскажи, — попросила я. — Ночь закончится не скоро.
Он посмотрел на спящего Нея:
— И вправду… Как-то давно на берегу одной большой реки жил юноша, который убил бешеного гиппопотама. Тот уничтожал людей и опрокидывал лодки, и юноша убил его в зарослях прибрежного тростника. Народ возликовал и сделал юношу своим вождем. Много лет он водительствовал ими. Сыновья его выросли сильными, люди жили в благоденствии. Но потом явился крокодил. Длинный, как два человека сразу. Сначала он поедал их коз, потом стал поедать детей. Люди пришли к вождю и сказали: «Когда ты был молод, ты убил свирепого гиппопотама. Теперь пойди и убей крокодила, который пожирает наших детей!» И вождь с другими мужчинами пошел и отыскал место, где жил крокодил. Длинный, как два человека сразу, и с зубами больше мужской ладони. И там, где берег реки покрыт илом, разразилась битва. Крокодил бросился на вождя и разом откусил ему ногу. Вождь из последних сил метнул копье крокодилу в голову, и тот издох. Кровь вождя залила весь берег. Народ был избавлен от крокодила, но вождь погиб.
Я улыбнулась. Меня не оставляло чувство, что я уже слышала эту историю — где-то, когда-то…
— Вождя с почестями похоронили на краю пустыни и сложили о нем песни. Потом установили камень и вырезали изображение царя, который поражает копьем крокодила. К камню приносили цветы и смоквы, молясь о том, чтобы у народа всегда был царь, который может отдать жизнь за людей. Сыновья и внуки взывали к его духу, отправляясь на охоту. Вскоре и другие стали делать то же.
— А что случилось с ним самим?
Мик-эль склонил голову к плечу.
— Он не ушел. Не пересек Реку, как у вас говорят. Он остался и присматривал за народом и выслушивал мольбы. Сыновья его мужали и старились, и он нашептывал им советы, не зная, слышат его или нет. Иногда ему казалось, что слышат. Поэтому он не ушел. Вскоре все, кого он любил и знал, состарились и умерли, но появились другие — дети, рожденные детьми его детей; они тоже охотились на берегу реки. И молодым охотникам все так же требовалась его помощь, и кто-то шептал его имя, выслеживая дичь в зарослях тростника. И он остался. Он решил, что не уйдет, пока будут живы те, кому он нужен.
— Это случилось давно.
— Много человеческих жизней назад. Еще до того, как первый корабль вышел в море и первый плуг взбороздил землю. Тогда все люди, какие есть, поместились бы в один нынешний город.
— Почему гибнет мир? — спросила я. — Города исчезают один за другим. Как тот остров, что звался Фера.
Мик-эль вздохнул:
— Ты вряд ли поймешь. Я и сам не очень-то понимаю. Как тебе сказать… бывают такие каменные плиты, очень большие, которые плавают поверх огненного моря, как айсберги в океане, и порой они сталкиваются…
— Что такое айсберг? — спросила я.
Мик-эль моргнул.
— Это огромная… Ладно, оставим. Видишь ли, тут дело не в богах и их милости или немилости. Это больше схоже с волнами, набегающими на берег. Обычный ход событий, составляющих жизнь мира.
— Разве не боги создали мир?
— А мир создал богов. — Мик-эль чуть подался вперед. — В начале не было ничего, даже времени. Потом появилось нечто. Слово. Мысль. И тут же в мгновение ока явилось все сущее. Ослепительный всепроникающий свет. Звезды и светила начали свой путь по небесной тверди. И возникло Все и Ничто.
