20
Известие о грандиозном сражении под Геттисбергом наполнило сердце Брента еще большей горечью. Там дрались и погибали тысячи солдат. Там в госпиталях не хватало врачей. Там на полях сражений умирали тяжелораненые, которым некому было оказать помощь. Других хоронили во время отступления. Многие могли бы жить, но остались лежать при дороге.
А он был здесь… с женщинами.
В тот день Брент засиделся за столом допоздна. Он читал Я перечитывал фронтовые сводки, мучаясь сознанием своей беспомощности и никчемности. Господи, что там была за бойня… Такие гигантские потери… А конца войне по-прежнему не видно. Северяне не стали преследовать генерала Ли. Тот взял всю ответственность за поражение на себя и хотел отказаться от поста главнокомандующего. И все-таки ему удалось сохранить костяк армии, вывести из-под Геттисберга многие части. Ли боготворили на Юге. Он одержал в свое время немало славных побед. Брент нисколько не сомневался, что его прошения об отставке никто не примет и Ли будет воевать до конца. Каким бы тот ни оказался.
— Доктор?
Он поднял голову от бумаг и увидел Летти Кэнби, молодую смешливую девушку, которую угораздило стать одной из его пациенток. Впрочем, пока ей везло, даже несмотря на вши. Недуг хотя и неприятный, особенно для женщин, но легко излечимый… Она была очень веселая и живая, простодушная и добрая, формам ее позавидовали бы многие женщины. Тоненькая талия, большая грудь и широкие бедра… Кэнби была очень популярна в армии. Даже среди тех, кто знал не понаслышке о том, что такое венерические заболевания.
— Добрый вечер, Лепи. Заходи. Почему ты до сих пор не спишь? Уже очень поздно.
— Мне просто обидно за вас стало, док. Работаете с утра до ночи. Разве так можно?
Она впорхнула в его кабинет и удобно расположилась на стуле для посетителей. Летти не носила корсетов и штанишек, она ни от кого не скрывала своего соблазнительного тела, ибо знала, что ей есть чем гордиться.
— По-другому пока не получается, милая…
— А почему это вы вдруг заулыбались? — воскликнула она весело.
— Летти, должен сказать, что ты как никто другой подходишь для своей… профессии.
Она обиженно поджала губки.
— То есть?
Он усмехнулся и покачал головой.
— Не обижайся, Летти. Ты очень милая, полна кипучей энергии, с тобой не соскучишься. Ты являешь собой пример образцового утешения для тех, кто устал от тягот жизни и военных лишений. Правда, порой все это обходится очень дорого для здоровья…
Летти прыснула.
— Да ну вас, доктор! Между прочим, я очень неплохо провожу время на этой войне, так и знайте! Начинала-то я работать у янки… — Она улыбнулась. — Есть у них такой генерал Хукер. Он всегда жаловал женщин. Сам никогда не отказывал себе в земных удовольствиях и своим подчиненным не запрещал. Нас даже прозвали девчонками Хукера, представляете? О, там было здорово! Хорошие вина, прекрасная кухня, шелковое белье из Парижа. Мне там очень нравилось…
— Но что-то случилось?
Летти вздохнула.
— Да я вдруг ни с того ни с сего вспомнила, что родилась на Юге. Ну и взыграл во мне этот чертов патриотизм!
— И что?
— Что-что, домой вернулась…
— А где твой дом?
— В Ричмонде. Знаете, до войны это было очень приличное место. Мы с подружками внакладе никогда не оставались. Хорошая клиентура — это очень важно. Даже политические деятели попадались, я уж молчу про богатеев и владельцев плантаций, у которых рабов было видимо- невидимо, а жены все сплошь жирные сварливые старухи, которые уже не помнили, когда они в последний раз раздевались! Весело было… особенно для такой хохотушки, как я. Полное раздолье!
Брент откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.
— Ну, вернемся все же к войне. Итак, в тебе взыграл дух патриотизма, и ты вернулась.
— Да. Тут поначалу тоже нравилось. Все-таки вокруг свои, не надо притворяться, когда пьешь за победу. Я, кстати, выучилась здесь одному постельному приему… потрясающе заводит южан. Мы с девчонками прозвали его «боевым кличем».
— Неплохо…
— Еще как неплохо! Хотите попробовать? — Она лукаво улыбнулась.
— Спасибо, Летти, но я, пожалуй, воздержусь…
— Да бросьте вы, док! Для вас бесплатно… вы столько для нас тут сделали! Да и потом, должна вам признаться, нечасто здесь встретишь приличного человека.
— Спасибо, Летти, за комплимент. Но не забывай, что ты — моя пациентка.
— Ну и что? Я могу стать не только пациенткой!
— Летти…
Она снова прыснула.
— Да вы не бойтесь, у меня уже свели всех этих паразитов. А другого ничего и не было. Я чиста как младенец! Ну если хотите, можно попробовать эти «французские пальто»… — Она поморщилась.
— Летти, ты — моя пациентка, я — твой доктор. Пусть все так и остается.
— А вы правда рветесь отсюда обратно на передовую? — печально спросила она.
Брент кивнул.
— Да, Летти. Я там нужнее, поверь мне.
— Доктор Маккензи?
Они обернулись на дверь и увидели стоявшую на пороге Мэри. Удивительно, как этой девушке удавалось в таких условиях выглядеть невинной гимназисткой в белоснежном воротничке!
Она давно стала правой рукой Брента. Он уже не мог без нее обходиться. Ее нельзя было даже сравнивать с другими сестрами милосердия. Она ухаживала за больными и всегда сопровождала его на обходах, делая необходимые записи. Когда он предложил ей это в первый раз, она обиделась. «Вы, наверное, думаете, доктор, что у нас тут никто читать-писать не умеет?» Она жила в госпитале исключительно из-за капитана Хендерсона. Брент как-то посоветовал ей найти себе другое занятие в жизни, но наткнулся на возмущенный отказ.
Он никак не мог примириться с мыслью о том, что эта красивая и неглупая девушка находится в столь отвратительном месте. Брент видел, что она бесцельно тратит здесь время, но ничего не мог с этим поделать.
— Что вам, Мэри?
— Вы не пройдете со мной к капитану? Похоже, это конец…
Он поднялся из-за стола. Ее преданность капитану Хендерсону удивляла. Брент терялся в догадках, что могло между ними быть. Впрочем, Хендерсона в госпитале все хвалили. На войне он не просто держался молодцом, но и снискал себе славу настоящего героя. Никогда не посылал своих солдат на верную смерть, а в опасных ситуациях всегда бывал впереди. Каждого рядового он знал по имени, каждой вдове писал лично и тратил свои деньги на все солдатские нужды. Люди шли за ним в бой не из-за страха, а из уважения. В госпитале о нем знали все, но Брент никогда ни от кого не слышал, кем ему приходится Мэри…
— Прошу прощения, Летти. Мне надо идти.
— Конечно-конечно. Мне очень жаль, Мэри, — прощебетала розовощекая хохотушка. — Эй, док, так вы подумайте над моим предложением!
— Обещаю тебе, Летти.
В коридоре он перехватил пристальный взгляд Мэри.
— Что за предложение, если не секрет? — спросила она. Он уловил в ее голосе нотки презрения. Какого черта, ей-то что за дело? Они работали в госпитале бок о бок, но Мэри всегда держала четкую дистанцию. Однажды он предложил ей провериться на вензаболевания и получил категорический отказ.
— Просто Летти абсолютно уверена в том, что ей не сможет отказать ни один мужчина.
— Ах да… А вы?
Брент строго взглянул на нее:
— Летти — моя пациентка.
— Зато я — нет. Мне вы сможете отказать?
Неожиданно для себя Брент смутился и не сразу нашелся с ответом.
— Я… я хочу дожить до конца этой войны, — наконец глухо произнес он.
Мэри усмехнулась.
— Не бойтесь, я вам и не предлагаю. Мне просто было интересно, как вы ответите… святоша!
Брент резко остановился и не очень вежливо развернул ее лицом к себе.
— Послушайте, Мэри… я вас не понимаю. У вас есть все для этой жизни. Красота, ум, неплохое воспитание. Зачем вам это нужно? Вот это все? Зачем вы себя губите? Нет, я не принял бы ваше предложение, будьте покойны. Как вы не понимаете, что до тех пор, пока вы не измените образ жизни, я вообще не приму от вас никаких предложений. Неужели вы сами хотите так жить дальше? Неужели вам не нужно ни семьи, ни детей, ни мужа, ни дома?
— Нет, это вы ничего не понимаете, доктор! — воскликнула она, оттолкнув его и сверкнув глазами, в которых было бешенство. — О каком доме вы говорите, когда идет война, когда Юг доживает свои последние дни? Вы думаете, я не читаю сводки с фронта? Не знаю, что произошло под Геттисбергом? Там сейчас все холмы завалены трупами. Эти юноши уже никогда не станут ни мужьями, ни отцами. И если кое-кто из них перед смертью и переспал со шлюхой вроде Летти, он умер потом вовсе не от сифилиса! Кто вы вообще такой, чтобы учить меня жизни?
Брент грустно вздохнул.
— Капитан Хендерсон… Я вижу, что с ним стало, и не хочу, чтобы вас постигла такая же участь. Только и всего.
Мэри тут же опустила глаза, но он успел заметить, как в них блеснули слезы. Они подошли к палате капитана, и Брент открыл дверь.
Хендерсон не мог нормально дышать. Он с жадностью заглатывал воздух, но при этом задыхался. Глаза его были закрыты, и похоже, он находился в беспамятстве. С губ срывались хриплые стоны, щеки покрылись лихорадочным румянцем, скрюченными пальцами он нервно сминал край одеяла.
Брент подошел к его постели и присел на краешек.
— Вы можете что-нибудь сделать для него, доктор?
— Я могу только дать ему еще морфина.
— Но у нас же его почти не осталось… — встревоженно спросила она, опасаясь, видимо, что он передумает.
— А что вы предлагаете, черт возьми? Я дам ему морфина. Скоро обещали
