Яннис посмотрел на нее восхищенным взглядом и покачал головой.
– Откуда у тебя эти мысли? Я думал, что сдержанность необходима… Ты выглядела такой хрупкой… – С этими словами Яннис привлек ее к себе. Медленно и настойчиво он заставлял ее пятиться шаг за шагом к огромной кровати, стоявшей у нее за спиной. – А потом время полетело незаметно. Вообще-то, будь я из другого теста, ты могла бы все еще оставаться девственницей.
– Ты не настолько терпелив.
– А ты бы хотела, чтоб я был терпеливым? – он нащупывал застежку ее бюстье.
– Мне следовало бы ответить «да»… – сердце у Мэдди стучало так быстро, что ей стало трудно дышать. – Но тогда я бы солгала.
Ее груди оказались наконец на свободе, и Яннис тут же припал к ним губами. Он продолжал ласкать то один сосок, то другой, пока оба они не припухли, став похожими на спелые ягоды.
– Я никогда в жизни никого так не желал, как тебя, – сказал Яннис. – Я даже не знал, что могу так чувствовать. Даже не пытайся снова исчезнуть из моей жизни.
Мэдди ловила каждое его слово – это было как раз то, в чем она нуждалась, чтобы почувствовать себя в безопасности.
– Иначе я буду обращаться с тобой, как с преступницей… привяжу к кровати, – хрипло проговорил Яннис. – Но тогда я никогда не смогу покинуть спальню.
У Мэдди пересохло во рту. Он был красив мужественной и строгой красотой. Ее взгляд скользил по сильным плечам, по широкой груди в густых темных завитках, по стройным и сильным бедрам и остановился на агрессивной торжествующей мужественности.
– Хочешь меня? – шепотом спросил Яннис.
– Да… о да, – выдохнула Мэдди.
Он вошел в нее с радостным стоном утоленной жажды, и ее пронзило наслаждение. Каждое его медленное и словно бы неохотное движение зажигало ее. Его выносливость поражала. Каждая клеточка ее тела вибрировала. Блаженство нарастало, и она трепетала и билась в его объятьях, пока не достигла вершины экстаза одновременно с его последним мощным ударом. Волны восторга несколько раз прокатились через ее тело, оставив ее в благодарном изнеможении.
Яннис осыпал поцелуями ее пылающие щеки. Необычное проявление привязанности наполнило Мэдди счастьем.
Она улыбнулась, думая лишь о том, что она очень любит своего мужа и что ей очень повезло.
– Надеюсь, это будет долгий медовый месяц.
Яннис ответил ей ленивой улыбкой.
– Думаю, я приму вызов.
Мэдди прижалась к нему еще теснее.
– Тебе не надо было давить на меня, заставляя согласиться выйти за тебя замуж, – призналась она, – у меня не было ни малейшего намерения сказать «нет».
Удивление и замешательство отразились в его темно-шоколадных глазах.
Мэдди усмехнулась.
– Мне показалось, тебе стоит об этом знать.
Портрет очаровательной темноволосой девчушки со смеющимися карими глазами украшал стену кабинета Янниса.
– Кто это? – спросила Мэдди. Она давно собиралась задать мужу этот вопрос, но все как-то не представлялся случай.
Его тонкое лицо приобрело замкнутое выражение.
– Моя сестра, Лета.
– Боже мой, я даже не знала, что у тебя есть сестра!
– О ней предпочитают не вспоминать, – грустно сказал Яннис. – Она ехала в машине с отцом в Италии, у нас там имение. Отец разбил машину – он был пьян и ехал с другом наперегонки. Лете тогда было десять. Отец отделался ушибами, но сестре не повезло. Она так и не выздоровела. Сначала она все еще узнавала нас… – его голос дрогнул. – Я проводил с ней столько времени, сколько мог, но мне было всего тринадцать, и я учился в школе-интернате.
В зеленых глазах Мэдди отразилось горячее сочувствие.
– Наверно, вам всем пришлось очень трудно…
– Родителям – нет, – процедил Яннис. – Лету исключили из нашей жизни. Они сказали, что слишком сильно расстраиваются, навещая ее. Когда им сообщили, что она умирает, они перестали приходить к ней. И мне ничего не сказали – а потом было уже поздно. Она умерла в одиночестве, рядом находились только сиделки. Мэдди чуть не плакала.
– Мне так жаль…
– Но даже плохое порой ведет к хорошему. Доркас подсказала, как мне превратить мою ярость из-за смерти Леты во что-то положительное. Именно тогда я занялся благотворительностью, помощью больным детям в терминальной стадии. Но пока я не повстречал тебя, я думал, что сам никогда не захочу иметь детей. Может, я боялся, что стану никудышным родителем.
– Ты всего лишь человек, а человеку свойственно сомневаться, – мягко добавила Мэдди.
