Приятно мне, что старший Плиний со мною схож во вкусах был и плавность нежных женских линий весьма и всячески любил. А младший Плиний в тот момент писал совсем иные книжки, поскольку был он импотент и знал о ебле понаслышке. Молился Зевсу жрец Пирей и от судьбы не ждал злодейства, но слух пошел, что он еврей, и с горя впал он в иудейство. Солон писал законы все, чтоб обуздать умы и души, но сам один из них нарушил, за что в тюрьму позорно сел. Сказал однажды Заратустра, что слышал он, как пела птица: «Не надо, люди, слишком шустро по этой жизни суетиться!» Состарясь, ветхий Ганнибал в тени от лавра за колодцем детишкам байки загибал, что был великим полководцем. Как сам Лукулл, не мог никто перед едой произнести: «Всегда идет на пользу то, что вред не может принести!» И духом был неукротимый, и реформатор был Пиррон, нанес весьма он ощутимый хозяйству Греции урон. Мирил соседей Гесиод, когда они бывали злы: «Над нами общий небосвод, а вы ругаетесь, козлы!» Рассеян был Аристобул и влип однажды в передрягу: чужие тапочки обул, и в рабство продали беднягу. У геометра Филолая была культура тех веков, и, сластолюбием пылая, он еб своих учеников. Тоска томила Протагора, когда шептались прохиндеи, что он украл у Пифагора свои несвежие идеи. Все брали в долг у Феогнида, не отказал он никому, но иногда, такая гнида - просил вернуть он долг ему. Напрасно мучился Конфуций, пытаясь к разуму воззвать: «Не надо свой отросток куцый куда ни попадя совать!» Учил маневру Ксенофонт (вояка был поднаторевший): «Бери противника на понт, пуглив и робок враг забздевший». От чина к чину рос Люцилий, но потерял, увлекшись, меру: сошелся он с еврейкой Цилей, чем погубил свою карьеру. Весьма гордился Поликрат: на рынке мудрость победила,
