Тот соскочил с подоконника, шагнул навстречу Кину, его рука скользнула к кобуре.
С пронзительной ясностью он осознал, что попросту не успеет выхватить свой икстер, что в узком коридоре не получится уйти от выстрела финтом. Лишь доля секунды отделяла его от неминуемой смерти, и он потратил ее на то, чтобы усилием воли сжать мочеиспускательный сфинктер. Он никак не предполагал погибнуть настолько быстро и глупо, а еще не ожидал от себя рекордной по абсурдности реакции: замереть в тоскливом оцепенении, заботясь лишь о том, чтобы не напустить лужу в брюки. Между тем эта пакость неизбежно произойдет в следующую секунду, когда его тело станет трупом…
— Я готов, — доложил бравый Ронч.
Он просто-напросто поправил поясной ремень портупеи.
Быстро стряхнув легкий ступор, Кин повернулся и зашагал по коридору. На лестнице, при выходе из дома, по дороге к блокгаузу то и дело у него перед глазами глумливо приплясывали красные строки:
При входе в командный пункт Кин помотал головой, отгоняя наваждение, и скрипнул зубами от неутолимой ярости. Из-за этого циничного поганого пророчества он действительно близок к тому, чтобы рехнуться. Остальное сделают за него. Импульс в лоб. Мертвые пальцы на рукоять. Продажные ублюдки. Однако, пока еще он жив, и сейчас его шифрограмма уйдет в штаб-квартиру к Дервенову, а там посмотрим, кто кого.
Сидевший за мультифункциональным пультом толстощекий коротышка при появлении офицеров немедленно вскочил и отдал честь. Мельком Кин подумал, уж не возымел ли вчерашний разговор с Абурхадом некоторые благотворные последствия вроде воспитательной беседы с персоналом блокгауза.
Хотя бы единожды просмотрев досье толстячка больше ни с кем его не спутаешь, настолько гармонировали потешная круглая физиономия и несуразная фамилия. Перед Кином стоял навытяжку унтер Дживло, тот самый, что сменил покойного Гронски на его последней вахте в блокгаузе, а затем давал Тарпицу чрезвычайно удобные показания.
— Передайте в Генштаб, срочно, — приказал Кин, подавая дежурному кристалетку с шифрограммой. — Командир у себя?
— Да, конечно, гражданин инспектор. Вы можете войти, он сказал, что ждет вас.
— С вами я еще не имел случая познакомиться. Как ваша фамилия?
— Унтер Дживло, гражданин секунд-офицер, — отрапортовал тот.
— Можете садиться, унтер Дживло, — разрешил Кин, выпрастываясь из бронекостюма. Повесив бронекостюм в шкаф и причесавшись перед зеркалом, он подсел к пульту напротив дежурного. — Если не ошибаюсь, это вы сменили унтера Гронски позавчера в одиннадцать вечера?
— Так точно, я, — подтвердил толстячок.
— Скажите, пожалуйста, в каком настроении пребывал Гронски?
— Вообще-то меня уже об этом спрашивали… выгадывая время на размышление, промямлил унтер. — Следователь Тарпиц ведет это дело.
— Вообще-то я инспектор Генштаба, — терпеливо разъяснил Кин. — И жду вашего ответа на мой вопрос.
— Извините, инспектор. — Дживло поерзал на своем конторском полукресле. — Ну, ничего такого особенного. Хотя вроде как он был слегка не в себе. Да, не в себе, точно.
— Давайте уточним. Или ничего особенного, или точно не в себе. Опишите его поведение, пожалуйста.
Обескураженный толстячок возвел глаза к потолку, собираясь с мыслями.
— Он был дерганый какой-то, — неуверенно промолвил он. — Обычно мы калякаем, обмениваемся новостями, а тут он спешил. Быстренько сдал дежурство и шмыг за дверь.
— А как вы расцениваете его состояние в тот вечер? То есть он был подавлен или перевозбужден?
— Н-ну, я бы не сказал, что подавлен. Когда уходил, хлопнул меня по плечу и подмигнул.
— Очень хорошо. Благодарю вас. — Кин еще чуточку поразмыслил и встал.
Что и требовалось доказать. Вчера Тарпиц упоминал о свидетельстве унтера Дживло, который якобы застал Гронски в блокгаузе глубоко удрученным. Либо Тарпиц словчил при допросе, выжимая требуемые по его версии показания, либо попросту солгал.
Ронч расстегнул бронекостюм на груди и ссутулился в углу на стуле, теребя пальцами усы, безучастно вперившись в кубическую тумбу приемопередатчика для сверхдальней связи.
К удивлению Кина, войдя в кабинет, он увидел сидящую в углу Жиану Буанье. Она вольготно развалилась в кресле, вытянув скрещенные костлявые ноги, обутые в массивные армейские ботинки. Ее бронекостюм и шлем висели на вешалке рядом с электронной картой. Похоже, она расположилась тут надолго. Работавший за своим столом на компьютере Абурхад оторвал взгляд от монитора и рассеянно кивнул вошедшему.
— Еще раз доброе утро, командир, — сказал Кин, не считая нужным обращать внимание на присутствие любовницы Абурхада. — Если не ошибаюсь, вы назначили встречу на десять?
— Нариман с Тарпицем будут через несколько минут, — объяснил Абурхад. — Их задержали срочные дела, приношу от их лица извинения. Присаживайтесь, инспектор.
Он жестом указал на свободное кресло возле столика, за которым восседала Буанье, и Кин понял, что угодил в нехитрую ловушку, теперь ему не избежать беседы с психиатром. Почему-то для них очень важно, чтобы эта беседа состоялась, право же, они с ним чересчур предупредительны. Да и то сказать, два самоубийства, подряд, и оба на почве умопомешательства, могут возбудить нежелательные подозрения.
— Доктор Буанье приглашена в качестве медицинского эксперта по делу Гронски, — пояснил командир гарнизона.
— Я так и понял, — пробормотал Кин, опустившись в кресло.
Не меняя развязной позы, дама уставилась на Кина жестко сощуренными глазами почуявшей добычу рептилии.
— Мне бы хотелось называть вас просто Элий, без лишних церемоний, — с обезоруживающим напором заявила она. — Надеюсь, вы не возражаете?
— Как вам будет угодно, сударыня.
— Элий, меня интересует, не было ли у вас раньше проблем, связанных с психическим состоянием? — спросила Буанье.
— Нет, никогда.
Кажется, он угодил в изрядный переплет. Отвечать на ее лобовые расспросы нет ни малейшего желания, а отмалчиваться или прекратить разговор нельзя, это будет истолковано однозначно.
— В самом деле? Я имею в виду пубертатный возраст.
— Повторяю: нет, — резко сказал Кин.
Психиатр явно ожидала услышать другой ответ. Ее короткое замешательство невозможно было расценить иначе. Вне всякого сомнения, они располагают его медицинской карточкой и знают о той давней истории, происшедшей в травматологическом отделении магдинской клиники. Все они тут заодно против него, все связаны круговой порукой, их всех скупил концерн, будь они прокляты…
— Вчера, насколько мне известно, вы предъявляли претензии командиру Абурхаду относительно поведения его подчиненных, — после маленькой паузы произнесла Буанье. — Прямо скажем, это были не совсем обоснованные придирки.
— Позвольте, доктор, но здесь проблема вовсе не медицинского свойства. Или же, по-вашему, настаивать на соблюдении уставных требований означает патологию? — ядовито поинтересовался Кин.
— Когда как, — уклончиво промолвила психиатр. — Если я вижу ярко выраженный синдром ананкаста, да еще в сочетании с некоторыми другими факторами, это настораживает.
— Вы мне льстите, доктор, ну какой из меня эпилептоид, — со смиренным видом возразил он. — В
