Долли вспомнила, как ей было смешно, что она никак не может поймать медное кольцо, – снова и снова дотягивалась она кончиками пальцев до его прохладной поверхности, и каждый раз оно выскальзывало из руки. Анри летел впереди, как бурбонский рыцарь верхом на своем золоченом скакуне, и его кудрявая с проседью голова была откинута назад в неистовом восторге.
И теперь, вспомнив все это, она почему-то подумала: «Я так и не ухватила тогда кольцо. Ни разу. Хотя все время старалась».
– Наверное, он там, – сказал Бартоломью, вернув ее к действительности, и отступил в сторону, давая пройти в широкие ворота.
Внутри, когда глаза привыкли к полумраку, ее прежде всего поразил запах. Тонкий, насыщенно сладкий запах. Бачки со стручками были поставлены вдоль стен. Рабочие – местные мужчины и женщины – стояли возле длинных, заменяющих столы досок, положенных на козлы, рассекая длинными ножами стручки, вынимая руками мякоть, осторожно отделяя бобы, складывая их в кучи на банановые листья. После этого, как объяснил Бартоломью, бобы помещают на плоские деревянные лотки, покрывают мешковиной и оставляют для брожения на неделю или две, пока они не станут коричневыми. Затем их сушат, сортируют и ссыпают в холщовые мешки объемом по сорок пять килограммов. В таком виде их доставляют в Марсель.
– Урожай прошлого года был очень хороший, – с гордостью сообщил он, – более двадцати тонн.
В этом году из-за тяжелых дождей, повредивших некоторые деревья, урожай меньше. Притом большой ущерб нанесли «нехорошие люди», которые ворвались сюда с воплями, как «дикие обезьяны». Старик указал в дальний конец ангара, где металлическая стенка была поновее и более блестящая и пятно черной копоти затемняло деревянное перекрытие потолка.
– Вон что натворили, – сердито сказал он. – Как сумасшедшие. Думают, что мир станет лучше, если они устроят здесь пожар. Много какао тогда погорело.
Долли уже не раз окинула взглядом весь ангар, но Анри не было. Сердце замерло сначала, затем успокоилось. Видимо, он в другом ангаре.
Бартоломью представил ей озорного вида паренька лет семнадцати, вертлявого и голенастого, с кожей цвета мокко.
– Мой сын, Десмонд, – гордо объяснил он, хотя казалось невероятным, чтобы у такого старика мог быть сын-подросток. И все эти жены.
– Очень приятно, – ответила Долли.
Парень застенчиво отпрянул назад и заслонил ладонью свой заулыбавшийся рот. Вскоре она поняла причину смущения – у него не доставало передних зубов. Ужасно жаль! Немного работы дантиста и чуть больше мяса на костях – и из него можно было бы сделать настоящего красавца.
Когда они снова вышли на солнце, она сказала:
– Симпатичный паренек. Но надо отвести его к зубному врачу. – Она понимала, что это может показаться бесцеремонным с ее стороны, но хотелось послушать, как Бартоломью отнесется к этому.
Старик пожал плечами и потряс карманы мешковатых шортов.
Так она и думала. Но, черт возьми, сколько здесь может стоить дантист? Конечно, она рискует обидеть старика… Надо так отблагодарить его, чтобы не вызвать смущения… А это, кажется, удачная мысль… и действительно может принести пользу.
Она открыла свою сумку из итальянской соломки и достала визитную карточку.
– Не подумайте, что я слишком бестактна, притом вы вполне можете отказаться, если вам неприятно. Здесь мой адрес. Отведите вашего мальчика к хорошему дантисту и пришлите мне счет. Я оплачу его. Вы оказали мне большую услугу, и мне хочется отблагодарить вас.
Улыбнувшись, Бартоломью взял карточку и сунул в нагрудный кармашек. Прекрасно, он не намерен вставать в позу. Для него это чудесный подарок. Для нее – не более чем крупные чаевые.
– Бартоломью! – раздался глубокий, низкий голос с французским акцентом сзади Долли. – Почему ты так задержался? Кого это ты привел к нам?
Она узнала голос. Сердце сильно забилось. Анри!
Долли обернулась, и порыв ветра сдул с ее головы шляпу. Волосы сразу рассыпались по плечам. Солнце моментально ослепило ее, отразившись от алюминиевой поверхности. Как в тумане, она смотрела на мощную фигуру, идущую по направлению к ней, окруженную красным огненным ореолом, словно он шел сквозь пламя. И почувствовала, что не может шевельнуться. Ноги словно вросли в землю.
Когда в глазах прояснилось, он уже был рядом. Анри остановился с выражением полного ошеломления. На скулах, и без того покрасневших от солнца, появились алые пятна. Его серебристые усы стали еще гуще с тех пор, как они виделись в последний раз. На нем были брюки цвета хаки и белая рубашка с короткими рукавами, расстегнутая у ворота. Он поднял руку, чтобы затенить глаза, и Долли увидела темные вены, исчертившие бледную кожу под бицепсом на руке.
– Анри, – наконец смогла прошептать она.
Он не отвечал.
«Он не доволен, что я приехала».
Может, он просто перестраховывается? Или каким-то образом предугадал ее ужасное намерение?
При воспоминании, что она решила отказаться от Анри, в груди опять возникла острая боль. Сердце, словно подбитая птица, полетело куда-то вниз, теряя силы.
Но вдруг, в то время как Бартоломью с любопытством смотрел на них, а Долли умирала под лучами этого немилосердного вест-индского солнца, Анри издал легкий вскрик и, шагнув к ней, крепко охватил обеими руками, зарылся лицом в волны волос на шее, без конца повторяя ее имя, словно оно могло спасти его навсегда от разлуки с нею.
– Анри, нам надо поговорить.
