– Может, его что-то задержало?
– Конечно. Может быть.
Среди гостей мелькнуло знакомое лицо. Глория де Вит, давняя помощница Долли. Вот уж кто не пропустит ни одной вечеринки! В ярко-розовом мини-платье, с огромными серебряными кольцами в ушах, с пышной прической «под африканца», которая торчала, как рождественский венок, она с энтузиазмом помахала Энни рукой с другого конца комнаты. Уже сколько?.. Ах да уже четыре года, как Глория ушла из магазина Долли и стала заниматься рекламой для «Войс». Теперь она уже там, наверно, за менеджера.
– Я вижу одну свою знакомую, пойду поздороваюсь с ней, – сказала Энни. – Поговорим потом.
Она встала с табурета и подошла к Глории. Та встретила ее с таким видом, словно они расстались не долее чем несколько часов назад.
– Ну как, приятно возвращаться домой? – положив руку на плечи Энни, спросила Глория. – Как там в песне поется: твое сердце осталось в Париже?
– Это не обо мне. Я была слишком занята, работала, как рабыня, – усмехнувшись, ответила Энни.
А что, это до некоторой степени верно. Она действительно была в рабстве. У Помпо.
– А какая же о тебе? «На жарком юге Франции все без штанов, но с глянцем»? Или опять не угадала?
Энни засмеялась. Воображение снова вернуло ее к Эммету, голому, только в своих ковбойских сапогах, стоящему перед ней на полусогнутых ногах, а она…
«Что же это такое! Неужели я уже ни о чем другом не могу думать?»
И, изо всех сил отгоняя вновь охвативший ее трепет, заставила себя сосредоточиться на Глории.
Но Глория уже смотрела куда-то поверх ее плеча.
– Между прочим, я вижу кошку, которая знает, чье сало съела, – лукаво сказала она.
Сердце Энни екнуло. Она обернулась так резко, что едва не расплескала бокал, крепко зажатый в руке.
– Джо! – воскликнула она но он был далеко и не слышал.
Он вошел в комнату из зеркальной прихожей и, улыбаясь, здоровался с гостями. Высокий, непринужденный мужчина, красивый, как Грегори Пек, одетый в выцветшие чистые брюки цвета хаки и свежую белую рубашку. На плечо накинута летная тужурка времен второй мировой войны. Стекла круглых очков в металлической оправе забрызганы сентябрьским дождем, который к тому же скрутил колечками концы его неровных каштановых волос. Небольшой дождик, как и предсказывали по радио. Никакой бури. Но в душе Энни поднялся настоящий ураган.
Их взгляды встретились, и она вдруг соединилась с ним… хотя на самом деле не тронулась с места. Будто противоположные углы комнаты сдвинулись под непреодолимой силой притяжения двоих.
В следующий миг он был уже в пределах досягаемости – стоял так близко, что она ощутила свежий осенний запах дождя. И снова не сделала по направлению к нему никаких движений. Просто стояла, прикованная к месту невыносимым смущением, которое дребезжало в груди назойливым колокольчиком.
«Он не любит меня. И никогда не любил». Отчаяние охватило ее, жгучее, скручивающее каждый нерв.
Наконец губы произнесли первое пришедшее в голову:
– А я думала, ты уже не придешь.
– Да, я сильно припозднился, – ответил он. – Пробка на шоссе. На Парк-авеню прорвало трубу. Проехать вообще было невозможно. Я просто отпустил такси и последние несколько кварталов шел пешком. – Он провел по своим влажным волосам, пропуская их сквозь растопыренные пальцы, и крутые завитки покрыли всю голову. – Ну что, с возвращением?
Последние слова были сказаны с таким же смущением, какое чувствовала Энни.
Она увидела, что он глядит на Лорел, затем снова перевел глаза на нее. Что все это значит?
– Спасибо, – ответила она.
– Ты сегодня очень красивая, – не сводя с нее взгляда, произнес он.
Она тоже смотрела ему в глаза:
– Ты отрастил волосы.
– А ты подстриглась.
Она бессознательно дотронулась до своей обнаженной шеи:
– Тебе нравится? Я чуть не заплакала, когда в первый раз увидела. Но парикмахерша вообще не понимала по-английски. Наверно, подумала, что я истеричка.
– Ты что! Ты выглядишь потрясно. Я тебе говорю.
– Хочешь шампанского? – решилась она на светский разговор. В голосе появился легкий, мелодичный перезвон.
– А если я скажу «нет»? – стараясь рассеять ее нервозность, поддразнил он. Ему это удалось… совсем немного.
Она улыбнулась:
– Но если Долли заметит, что ты без бокала, она поднимет бучу.
