острое и жгучее ощущение, схожее с тем, которое было, когда она кормила Криса грудью, – восхитительное ощущение теплого молока, вытекающего из сосков.
Теперь уже не было ничего легче, чем раздвинуть ноги и помочь Уину войти в нее. Легче, чем все, что она пыталась сделать или сделала за недели, месяцы, годы, прошедшие с того дня, когда они с Уином были близки в последний раз. Грейс чувствовала, как учащенно дышит Уин, уткнувшись ей в шею, и как ее собственное тело движется в такт с мощными, великолепными, точно рассчитанными ударами его тела.
И только когда утихла дрожь, когда она лежала в объятиях Уина, пытаясь отдышаться, ей пришло в голову, что оргазм был таким еще и потому, что она старалась достичь его быстрее, чем обычно. Грейс не хотела продлить наслаждение – она боялась.
Боялась того, что может произойти, если она полностью отдастся близости с Уином.
19
Нола выглянула в окно, и остатки сна тут же улетучились. Репортеры! Она насчитала, по крайней мере, с полдюжины. Многих сопровождали операторы с мини-камерами. Они толпились на тротуаре, переговаривались друг с другом, пили кофе из бумажных стаканчиков. Один из них – коренастый, в утепленном полушубке – посмотрел наверх и сощурился, пытаясь разглядеть высокую темную фигуру, выглядывающую из-за полупрозрачной занавески.
Боже всемогущий, еще только семь часов утра, она еще не почистила зубы, а они уже кружат вокруг, готовясь наброситься. Наверное, это Грейс или Бен, или кто-либо из того издательства проболтался о маме и Джине.
Ты сама напросилась на это, напомнил холодный голос внутри нее.
– Мама? – Таша, не снявшая ночную пижаму, подошла, позевывая, к окну. – Кто эти люди?
– Мы их не знаем, – ответила Нола, притянув к себе маленькое теплое тельце, пахнувшее постелью.
– Но чего они хотят? – настойчиво спросила Таша. Хотят содрать с меня шкуру, подумала Нола.
– Они хотят поговорить с твоей мамочкой, – ответила Нола, стараясь придать голосу беззаботный тон. – Как было бы хорошо, если бы ты и твоя сестра уделяли мне столько внимания.
Таша широко раскрыла глаза и поднесла большой палец ко рту.
– Это из-за Бена? – спросила она.
Нола почувствовала, как внутри у нее что-то екнуло, как будто она находилась в лифте, который только что без остановки пролетел шесть этажей. Устами младенца глаголет истина. Таша правильно думает, что любая неприятная и даже страшная вещь должна быть связаны с новым осложнением в жизни матери – Беном Гоулдом.
– Конечно, нет, – ответила Нола.
– Мама?
– Да, солнышко?
– А Бен будет нашим новым папой?
Дочь задала вопрос точно таким же тоном, каким спрашивала, когда педиатр собирался сделать ей укол: 'А мне будет больно?'
– Нет, малышка, – сказала она мягко, – Бен не будет твоим папой. А это, – она показала рукой на окно, – об этом совсем не стоит беспокоиться.
Таша и Дэни знали о своем дедушке только то, что он умер задолго до их рождения. Она не сказала им – пока не сказала, – кто был их дедушкой. Она должна сделать это раньше, чем намеревалась, может быть, даже сегодня. Но не сейчас.
– Эй, а где Дэни? Она еще не встала?
– Я ей сказала, что она опоздает в школу, но она не хочет вылезать из кровати.
– Знаешь что? – Нола ослепительно улыбнулась. – Дэни может спать дальше. А ты можешь посмотреть телевизор, если хочешь. В школу сегодня не пойдем.
Таша прищурилась.
– А почему учительница не сказала нам об этом?
– Потому что не учительнице решать, что хорошо для вас. – Нола легонько хлопнула Ташу по попке. – А теперь иди переоденься, пока я готовлю завтрак.
Через сорок пять минут, когда девочки поели и оделись и Флорин уселась с ними перед телевизором, Нола приготовилась вступить в бой. Она надела длинную черную шерстяную юбку и приталенный красный жакет-френч, уже лет пять как вышедший из моды. Выходя из парадной двери, она увидела, что толпа репортеров увеличилась. Теперь их была по крайней мере дюжина. И они ринулись к ней, тыча в лицо камеры и микрофоны.
– Мисс Эмори, вы утверждаете, что сенатор Траскотт был вашим отцом?
– Знаете ли вы, что вдова сенатора опровергает ваши утверждения?
– Почему вы так долго не предавали это гласности?
– Правда ли, что вы сговорились с «Кэдогэном» поделить доход от публикации книги?
Нола резко обернулась, чуть не налетев на приземистую женщину со впалыми щеками, державшую в руках диктофон.
– Мне нечего сказать! – Она повысила голос, чтобы перекричать шумящих репортеров. – За исключением того, что сенатор Траскотт действительно был моим отцом. И еще. Нет, я не заключала
