стопками книг и рукописей, он наклонился, чтобы осмотреть ее колено.
– Фью-ю! Такое впечатление, что рассадила довольно глубоко. Наверное, придется наложить пару швов.
– Все на так уж плохо, – сказала она, прижимая свернутый шариком «клинекс» к ране, чтобы остановить кровь.
– Чем я могу тебе помочь? – спросил Бен. – Бинт? Или, быть может, бренди, если здесь найдется? Ты выглядишь потрясенной.
– Честно говоря, со стороны я, наверное, кажусь хуже, чем чувствую себя на самом деле.
– Если хочешь знать правду, то ты выглядишь ребенком, который свалился с велосипеда и хочет казаться более смелым, чем есть на самом деле.
Бен, подняв глаза, встретился с ее взглядом и одарил Грейс такой ласковой улыбкой, что ей стало вдруг тепло на душе.
Ей снова подумалось: как странно, что у Бена до сих пор нет подружки. От Джека она знала, что здесь, в издательстве есть много женщин, которые проявляют к нему интерес. Но ни одну, с которой он встречался, он не приводил домой, чтобы познакомить с Джеком или с Натали.
– Отец частенько говорил, что я такая тощая из-за того, что стоило мне набрать полкило веса, как я тут же его сдирала ссадинами, – сообщила она Бену. Ей понадобилось приложить неимоверные усилия, чтобы поддержать добродушный и шутливый тон разговора. Неожиданно горестно она добавила: – Он говорил много всякой всячины и… далеко не все оказалось правдой.
– Грейс, что случилось? – услышала она голос Бена словно издалека. – Забудь о том, что я сказал про падение с велосипеда, – ты выглядишь так, будто тебя сбила машина.
– В некотором смысле я так себя и чувствую.
– Скажи же ради Бога, в чем дело? Грейс колебалась.
– Твоего отца, случайно, нигде нет поблизости? – спросила она.
Бен отрицательно покачал головой.
– Вы с ним разминулись. Он только что поехал в центр встретиться с одним автором, который позвонил не так давно. Но я тоже неплохо умею слушать.
Хлопнула дверь одного из кабинетов в холле. Грейс смотрела на чередование горизонтальных полосок света и теней, пробивающихся сквозь жалюзи и падающих на лицо Бена. Мерцающие пылинки сверкали в полосках пульсирующего света, а его глаза, остававшиеся в тени, были устремлены на нее – прохладные, зеленые и в каком-то смысле далекие. Внутренний голос сказал: 'Ты пожалеешь, если посвятишь его в эти дела'.
Словно почувствовав нерешительность Грейс, Бен отошел от стола и сдвинул в сторону стопку книг, чтобы сесть рядом с ней.
– Грейс, что бы это ни было, ты можешь мне вполне довериться.
Бен – сын Джека, сказала она себе, и всегда вел себя порядочно по отношению ко мне. И ведь я дала Ноле слово, что не сделаю ее рассказ достоянием широкой публики.
– Дело в Ноле! – Слова вырвались неожиданно для самой Грейс. – Нола Эмори, помнишь?
– Ну как я мог забыть? – улыбнулся Бен.
– Я только что узнала, что мы… она и я… – Она набрала воздуха в легкие и закончила на быстром выдохе: – Мы сестры.
С паузами и остановками она рассказала ему все. Как Нола рассеяла ее сомнения, показав ей письмо ее отца к Маргарет. В памяти Грейс, словно эпитафия на надгробном камне, запечатлелись слова: 'Эта двойная жизнь меня убивает, Маргарет. И есть ли способ, чтобы положить всему этому конец, не причиняя боли тем, кого я люблю?'
Бен слушал не двигаясь и не сводя взгляда с ее лица. Когда Грейс закончила, он наклонился к ней, и его глаза засветились чем-то более значительным, чем просто сочувствием.
– А что, если уговорить ее передать тебе эти письма? – Голос Бенджамина стал тихим и настойчивым. – Твоя книга… Боже мой, Грейс, да ты понимаешь, что это такое с точки зрения рекламы?
– О книге я не думала, – ответила она.
Грейс пожалела, что рассказала об этом Бену. Джек не свел бы все к деньгам.
Ее сознание мгновенно просветлело, и она села прямее.
– Бен, ты не обмолвишься ни словом, правда? Даже своему отцу, если случится так, что ты сможешь поговорить с ним раньше, чем я?
– Ни одной живой душе, – пообещал он. – Но, Грейс, тебе непременно надо добыть эти письма!
– Я поговорю с ней…
Бен задумался, опустив голову и зажав подбородок в руке. Наконец он резко поднял голову.
– Ты успела рассказать об этом кому-нибудь, кроме меня?
– Я пришла прямо сюда.
– Отлично, – сказал он словно про себя. – Это дает нам время.
– Для чего? Он улыбнулся.
– Для меня – есть время до того, как рукопись пойдет в набор. Для тебя – сделать вставки или переписать кое-какие главы целиком.