пальцами, находя звуки и отпуская их в тихую висящую белизну, которая ее окружала. Ей казалось что Бенджамин становился все более нематериальным, превращался в тень – длинную, острую, пронизывающую ее. Музыка текла сквозь нее… через нее… наполняя воздух сладостью и свежестью.
Она подняла глаза, чтобы поймать его взгляд – неподвижный и ясный, – и увидела, что он хочет ее так же, как и она сама желала его, а может быть, и сильнее.
Он вдруг оказался у нее за спиной, его нежные прохладные пальцы коснулись ее шеи, двинулись вдоль спины, лаская каждый позвонок. Она вздрогнула. Боже, это было так давно… слишком давно.
Если бы они ждали, пока их отношения приобретут некоторый смысл или пока они пройдут через нужное число свиданий, все, что происходило с ними теперь, уже не имело бы значения. Почувствовав, как он склонился над нею, чтобы поцеловать ее шею, почувствовав жар, охвативший их тела, внезапный и почти сокрушающий, Нола поняла, что желание, подобное этому, уже давно в них таилось.
Низкое и чуть слышное звучание рояля, казалось, заполняло тишину, пока она не почувствовала, что оно ее поднимает… обволакивает и обнимает, как и он… каждое движение, каждый вздох звучали, словно ноты, – ясно и чисто. Она чувствовала губами его губы – мягкие и слегка дрожащие. Она ощущала вкус его губ, она плыла куда-то, и ничто не могло спасти.
– Не будет ли лучше, если я попрошу вас сейчас уйти? – пробормотала она, прижимаясь к нему, ощущая, как щетина на его скуле колет ей губы.
– Я бы все равно вернулся.
Он тихо засмеялся, наверное, для того, чтобы скрыть собственное нервное напряжение.
Тогда она повела его в спальню, не позаботившись включить свет. Комната освещалась лишь огнями улицы, подчеркивающими решетку переплетов окон. Дорожка бледного света лежала поперек ковра, сплетенная с перекрестиями теней.
Пуговицы. Их слишком много, подумала она, дрожащими руками нащупывая их на его рубашке. Ей казалось, что на месте каждой пуговицы, которую удавалось расстегнуть, возникает еще одна, новая. Наконец, почувствовав под пальцами холод металла пряжки его ремня, она представила себя на его месте: он думает о ней, он жаждет ее, нетерпеливо ожидает, когда она наконец закончит этот неловкий ритуал. Тем временем спазм в ее животе, который она уже ощущала, резко спускался книзу, вызывая внезапное и пугающее тепло. Теперь обратного пути нет.
– Моя очередь, – сказал он тихо, стягивая с нее свитер.
Он без труда расстегнул ее лифчик. Она закрыла глаза, когда он начал ласкать ее груди, сначала руками, нежно, словно взвешивая их на своих ладонях, попеременно пробегая пальцами по твердеющим соскам. Потом губами.
Боже. О, Боже! Разве Маркус когда-нибудь притрагивался к ней с такой нежностью? Разве ей было когда-нибудь так приятно? Никогда… никогда…
– Ты дрожишь, – сказал он.
– Мне не холодно. Это просто…
– Я понимаю.
– У меня нет большого опыта, Бен. У меня нет любовников.
– Теперь есть.
– Я тебе совсем не подхожу.
– Я остановлюсь, если ты хочешь. Ты этого хочешь?
– Поцелуй меня. Пожалуйста, просто целуй меня. Его руки обхватили ее, не прося ничего и ничего не выискивая. Их тела сомкнулись так идеально и так точно, как две ладони во время молитвы. Она направила его руку между своими ногами и издала сдержанный стон, когда его пальцы проникли в нее.
Он взял ее у стены, обхватив ладонями ее ягодицы и слегка подняв ее. Она обвила одной ногой его напрягшиеся бедра, и он с облегчением вошел в нее… Кто-то вскрикнул, и до нее вдруг дошло, что это была она сама.
Темнота стала плоской и серой, необычное жужжание наполнило ее уши. В накрепко зажмуренных глазах плавали, сверкали яркие звездочки.
Ей казалось, что жар внутри ее живота заполнил ее всю, растекаясь вверх по телу, и наконец стал исходить из кончиков пальцев, стекать с кончиков волос, словно солнечное сияние.
– Нола, Нола! – со стоном произносил он ее имя снова и снова.
Задрожав от утонченного удовольствия, почти похожего на боль, она изогнулась ему навстречу, чтобы встретить его заключительное настойчивое движение, чувствуя, как оно пронзает ее жаром, отбрасывает ее назад так беспощадно, что она ударилась головой о стену и на языке возник металлический привкус крови.
Нола подумала, что если бы в этот момент ей пришлось умереть, она могла бы пожалеть лишь об одном – что не сможет прочувствовать все это снова.
Они оказались в постели, лежа бок о бок, ее дыхание пришло в норму. Бен ждал, пока его сознание прояснится и он вспомнит, зачем он здесь.
Он прикоснулся к ее волосам, которые на ощупь оказались мягкими и упругими, как молодая травка. К тому же от нее исходил сладкий запах травы. Он почувствовал какое-то движение в своей груди, и легкость стала вливаться в него, похожая на пронизанный солнечными лучами воздух.
Боже, как же ему было с ней хорошо! Так еще на его памяти никогда не бывало. В ней было все, чего ему не хватало в бесконечной веренице женщин, с которыми он встречался до сих пор. Сильная и в то же время нежная, на ощупь прохладная и горячая внутри.
Нола лежала тихо, слышалось только ее дыхание.
Что он наделал? Как он теперь сможет продолжать воплощение своего замысла?
