стоящих на столе яств.
Не то чтобы чужие взаимоотношения касаются меня, размышляла Сильвия, однако создается впечатление, что Патриция Эсперанса от выбора племянника отнюдь не в восторге. И ее можно понять… Хотя, возможно, в моем случае эта неприязнь — ни что иное, как ревность к сопернице.
Через лужайку вприпрыжку промчалась Эстрелла, неся что-то в сложенных ковшиком руках.
— А что я вам покажу! — весело закричала девочка.
— Ну, что у нас там такое? — Патриция Эсперанса, чуть отодвинувшись от стола, приветливо поманила малышку рукой.
Добрая улыбка почтенной дамы или, может быть, исходящее от нее ощущение спокойной властности оказали свое действие. Эстрелла подбежала к столу и, запыхавшись, остановилась между Патрицией Эсперансой и Оливетт. В карих глазах плясали смешинки. Покровительственный интерес хозяйки дома немало льстил девочке, и упускать возможность порисоваться перед взрослыми она отнюдь не собиралась.
— Это сюрприз! — сообщила она, не спеша разжимать рук, вся — воплощение озорного лукавства.
— Я люблю сюрпризы, — усмехнувшись, заверила Патриция Эсперанса.
— Смотрите! — торжествующе воскликнула Эстрелла, осторожно приоткрывая ладошки. Ни дать ни взять прославленный цирковой иллюзионист!
Тишину прорезал пронзительный визг Оливетт. На детской ладошке, поводя розовым носом, сидела мышь.
Слишком поздно вспомнила Сильвия про подозрительно оттопыренный карман сине-зеленого бархатного платьица. Конечно же, невзирая на строгий запрет матери, девочка не удержалась от искушения взять с собою свою любимицу. Мышонка Эстрелле подарил ее маленький приятель Пабло две недели назад. С тех пор малышка не расставалась с живой игрушкой и повсюду таскала с собою в крохотной клетке. Дома мышь жила в роскошных хоромах — в коробке из-под телевизора — и, кажется, положением своим была весьма довольна.
Мышь понюхала воздух, огляделась, а в следующее мгновение, видимо испугавшись душераздирающего визга, прыгнула на колени к Оливетт Колдуэлл.
Оливетт вскочила, вопя от ужаса, и попыталась стряхнуть с себя мышь. Зверек, не привыкший к обращению столь жестокому, шлепнулся на стол лапками кверху. Оливетт передернулась от отвращения.
— Ах ты противная девчонка! — обрушилась она на Эстреллу. — Да как ты смеешь притаскивать в приличный дом всякую мерзость!
Щеки ее пылали, лицо исказилось от ярости. Куда только подевалась вся ее утонченная красота? Оливетт в сердцах замахнулась…
Поняв, что эта женщина намерена ни много ни мало ударить ее дочь, вскочила и Сильвия. Происходящее просто не укладывалось у нее в голове — она в жизни своей не подняла руки на ребенка. Однако она сидела слишком далеко, чтобы удержать карающую длань… более того, даже дара речи лишилась от потрясения. Нет! Не надо! — звучало в ее мозгу, но язык словно отнялся.
Не кто иной, как Винсент, метнувшись вперед, схватил Оливетт за руку и с силой притиснул ее ладонь к столу. В то же самое мгновение Патриция Эсперанса, подхватив Эстреллу на руки, благоразумно унесла девочку «с линии огня».
— Оливетт, оставь ребенка в покое! Ничего страшного не произошло! — В голосе Винсента звучала категорическая властность мужчины, привыкшего подчинять и усмирять.
Сильвия инстинктивно затаила дыхание. Ее сердце неистово колотилось в груди.
Он защищает ее дочь, ограждает девочку от рукоприкладства со стороны собственной невесты. А та и не думает успокаиваться. Дай ей шанс — так и набросится с кулаками на беззащитную малышку!
— Ничего страшного?! — взвизгнула Оливетт, испепеляя взглядом неожиданного заступника. Не зная, на ком выместить свою злость, она снова в ярости уставилась на Эстреллу. — Мне твоя гнусная тварь все брюки испортила… маленькая ты мерзавка!
— По-моему, брюки в полном порядке, — холодно возразил Винсент. — Не дыру же она в них проела!
— Да ни за что я не надену больше брюки, на которых сидела эта… эта пакость! — бушевала разъяренная Оливетт.
— Твои проблемы, — пожал плечами Винсент. — Мне кажется, у бедной мыши гораздо больше поводов для возмущения.
— Дети всегда дети. — Голос Патриции Эсперансы звучал нарочито спокойно, но взгляд, обращенный к Оливетт, не сулил ничего доброго. Она погладила девочку по голове, готовая защитить ее от любого врага, затем, отобрав у Эстреллы крохотную клетку, пересадила туда мышь и задвинула решетку. — Все живое их просто завораживает.
— Но… мышь! — негодовала Оливетт. — Эта пакость! Она бы еще лягушку притащила! Или крысу с помойки! Мерзкие, грязные создания!
Эстрелла испуганно сжалась, карие глазки в ужасе расширились. Отчего взрослая тетя так громко кричит? Может быть, Дебби ее укусила? На всякий случай девочка спрятала клетку со своей любимицей за спину.
Усилием воли Сильвия стряхнула с себя оцепенение. Дочь нуждается в ее помощи, в ее поддержке! Пусть Винсент и Патриция Эсперансы не дали девочку в обиду, но ведь она — мать!
— Простите, что мышь так напугала вас, мисс Колдуэлл, — негромко произнесла Сильвия. — Но, пожалуйста, все ваши претензии высказывайте мне. Моя дочь ни в чем не виновата. Эстрелла любит все живое. Ей даже в голову не приходило, что мыши кому-то противны. Дома она часто выпускает Дебби побегать по ковру, и мы охотно с нею играем.
Оливетт стремительно обернулась к молодой женщине, глаза ее метали молнии.
— Вы позволяете ребенку возиться с этими мерзкими тварями? Это же негигиенично! А в мусорных баках она у вас, случайно, не роется?
— У нас в семье считают, что ребенок должен с малых лет приучаться любить братьев своих меньших, — спокойно ответила Сильвия, ради дочери сдерживая вскипающий гнев. — А братья наши меньшие — это не только комнатные собачки с длинной родословной. Эстрелла никогда не бросит камнем в бродячего пса, не прогонит от дверей приблудного котенка. Кроме Дебби у нас еще живет Корсар — дворняга дворнягой, зато очень умный и ласковый. И еще голубь с перебитым крылом. Мы прозвали его Президентом Никсоном.
— Президентом Никсоном? — Усмехнувшись, Винсент лукаво изогнул бровь, но взгляд его остался серьезен.
Он словно молча благодарил Сильвию за терпимость, за попытку перевести неприятный разговор в иное русло. А где-то в глубине серых со стальным отливом глаз затаился гнев — безобразная сцена, устроенная невестой, явно возмутила его до глубины души.
Сильвия натянуто улыбнулась в ответ. Винсент помог ей снять напряжение и успокоить Эстреллу, тем самым еще более возвысившись в ее глазах.
— Понимаете, вид у него такой важный… можно подумать, на сессии конгресса выступает, — затараторила Сильвия, уводя беседу все дальше от болезненной темы. — Кстати, они с Дебби очень подружились. Мы все шутим, что он, того и гляди, назначит Дебби губернатором какого-нибудь штата…
— По-моему, это возмутительная насмешка над исполнительной властью, — негодующе фыркнула Оливетт. — Причем весьма вульгарная.
— А по-моему, очень даже забавно. Представьте, что вы звоните друзьям и говорите: «Президент Никсон сегодня отказался клевать овес — прихворнул, наверное». Или: «У нас такая неприятность: Президент Никсон опрокинул чашку. Он такой неловкий!..»
Запрокинув голову, Винсент расхохотался.
— Надо думать, непосвященные и впрямь себя не помнят от изумления, — отсмеявшись, заметил он. — Так что, Оливетт, все зависит от того, под каким углом посмотреть, — подвел итог Винсент, многозначительно глядя на невесту.
