Кенны были только о Рисе. Как он, наверное, переживает, хотя и не любил отца. Кроме того, он потерял брата! Как больно!
— Дженет! — вскрикнула Кенна, когда, выйдя на секунду из оцепенения, внезапно заметила в спальне горничную. — Что ты тут делаешь?
— Меня попросили передать вам это. — Дженет протянула ей конверт.
— От Ника? Я только что видела его, и он мне ничего не сказал.
— Нет. От мистера Каннинга. О дорогая миледи! Какая трагедия! Думаю, теперь он уедет в Бостон.
Кенна взяла письмо, слишком расстроенная, чтобы подивиться тому, как быстро в Даннелли распространяются новости. Рис еще не достиг Лондона, а в разговорах слуг он уже стал владельцем судоходной компании. Перевернув конверт, Кенна увидела, что печать сломана.
— Его открывали
— Он дал мне его таким, — сказала Дженет. Кенна развернула письмо и обнаружила, что оно не от Риса, а от Ивонны. Она быстро посмотрела на дату отправки.
— Тебе его дал Рис? — спросила она Дженет.
— Да, миледи. Перед тем как уехать.
— Ивонна написала в тот же день, когда получила мое письмо! Оно должно было прийти несколько недель назад. Он не имел права задерживать мою корреспонденцию! И читать ее! Ну и наглость! Как оно вообще оказалось у него?
— Я выяснила у Хендерсона, миледи, что письмо пришло в тот день, когда вы заболели. Он собирался сам отнести его вам, но мистер Каннинг, который случайно оказался рядом, предложил свои услуги. Я хотела рассказать вам об этом, когда вы вернетесь с прогулки, но мистер Каннинг отдал мне письмо. Он сказал, что теперь, в его отсутствие, вам стоит принять приглашение леди Паркер.
— Это все, что он сказал?
— Мистер Каннинг был очень настойчив. Дважды повторил это, будто я такая забывчивая, — обиженно надулась Дженет. — «Передай своей хозяйке, — так он сказал, — чтобы она приняла приглашение сводной сестры погостить в Черри-Хилле». Вот его точные слова. Повторил их дважды, как я вам и говорила.
Кенна подумала, что Рис очень странная личность. Ей незачем ехать к Ивонне теперь, когда он покинул Даннелли. Что за невероятное нахальство решать все за нее, словно она пустоголовая девчонка.
— Я хотела бы побыть одна, Дженет. — Служанка помедлила, и Кенна быстро добавила: — Не волнуйся. Я никуда не денусь. Ник был вне себя от ярости, что я вышла из дома, так что сейчас я выполню его приказ оставаться в спальне. — Ей показалось, что она услышала вздох облегчения.
Кенна принялась за письмо, наслаждаясь полным юмора описанием жизни в Черри- Хилле. Приглашение погостить было запрятано между рассказами о том, как старший мальчик спас воробьиное гнездо от неминуемой гибели в камине и как его младшая сестра зажгла огонь, когда он залез в каминную трубу. Младенец, слава Богу, еще слишком мал, чтобы участвовать в этих проделках, но и у него есть достойная сожаления привычка дергать ручкой за край тарелки с овсяной кашей, когда ту ставят перед ним. Кенне все это казалось восхитительным, и она призналась себе самой, что очень глупо не ехать только потому, что Рис одобрил ее затею.
Кенна сложила письмо и засунула его в ящик стола, где хранилась вся ее корреспонденция. Немного подумав, она быстро набросала коротенькое послание Ивонне, напоминая ей, чтобы она умыла детей, потому что их любимая тетя уже выехала.
Кенна и не думала, что мачеха может быть против поездки. Ник поддержал Кенну, но Викторина тут же заговорила о состоянии ее здоровья, о том, что ей предстоит еще отвечать на вопросы по поводу смерти Тома, и о разумности путешествий в зимнее время. В конце концов Ник буквально топнул ногой и сказал Викторине, что ее страхи излишни, Кенна вполне взрослая и способна выдержать трудности поездки в Черри-Хилл. Что касается смерти старого Тома, то, ежели слугам закона надо будет спросить ее еще о чем-то, они могут это сделать и в поместье леди Паркер. Кенна же не на континент собралась.
— Возможно, она хотела поехать со мной, — сказала Кенна Нику неделю спустя, перебирая свои платья и решая, которые из них взять с собой. Она задержала отъезд, чтобы побыть с мачехой, пока Ник ездил в Лондон на похороны Каннингов. Викторина ненавидела похороны, а Кенна не имела ни малейшего желания видеть Риса, даже для того, чтобы выразить соболезнования. Да он и не заметит ее отсутствия, особенно если учесть, что он считает ее женщиной с ледяным сердцем. Он никогда не узнает, как она переживала за него, когда из Лондона сообщили, что его отец тоже умер. — Ивонна любит сюрпризы, а мне будет приятно ехать в компании.
Ник рассмеялся:
— Ты слишком добра, Эльф. Ивонна возненавидит этот сюрприз, а тебе стоит отдохнуть от кудахтанья Викторины.
— Боюсь, ты прав. Однажды Ивонна призналась, что ее мать излишне строга к шалостям детей и не одобряет желания Ивонны проводить с ними побольше времени. Насколько я помню, Викторине не нравились и наши с Ивонной проделки. — Кенна достала дневное платье серо-мышиного цвета, но, заметив, как Ник скривился, быстро убрала его на место. — И все же я не хотела бы оставлять ее одну.
— Вот уж спасибо.
— Ты должен признать, что иногда ты плохая компания, Ник. Викторине нужен кто-то, о ком она могла бы заботиться. Ей стоит снова выйти замуж.
— Я говорил ей об этом не раз.
— Правда? — Кенна была приятно поражена такой предусмотрительностью брата. — И что она сказала?
— Что не может покинуть Даннелли.
— Почему?
— Она сказала, что нужна тебе.
Кенна прислонилась к шкафу, прижимая к себе накидку из голубого шелка:
— Ох Ник. Я стала буквально камнем на ее шее. И на твоей тоже. Как это ужасно!
— Не говори глупостей, — возразил он. — Я знаю, это звучит ужасно, но я вполне удовлетворен своей жизнью. Меня вряд ли можно назвать монахом.
— Да, но актриски и оперные певички едва ли подходящий объект для женитьбы. Я кое- что слышала, Ник, — добавила Кенна, когда заметила, как удивлен Ник ее осведомленностью. — Слухи всегда находят дорогу в Даннелли. И некоторые даже неприятно повторять.
Ник смутился.
— Могу поспорить, многие из них лживы. — Он помедлил, вопросительно глядя на Кенну. — Сестричка, я хочу рассказать тебе то, что может улучшить твое мнение о Рисе и объяснит, почему я так уважаю и люблю его.
— Неужели мы обязательно должны говорить о Рисе? — устало спросила Кенна, — Я думала, мы говорим о твоей жизни.
— Так оно и есть. — Прежде чем она успела возразить, он быстро продолжил: — Несколько лет назад, еще до того, как папа женился на Викторине, разразился один скандал. Сомневаюсь, что ты помнишь об этом.
Кенна немного подумала.
— Знаю. — Она прищелкнула пальцами. — Когда Рис сбежал на континент. Я права?
— Да.
— Что он сделал?
— Об этом и речь. Рис взял на себя мою вину. Я скомпрометировал юную девушку из хорошей семьи, а когда отказался на ней жениться, она покончила с собой. Ты должна поверить мне, я до сих пор презираю себя. Я плохо обошелся с ней, дав обещание, которого не следовало давать. Она была красивой девушкой с самым заразительным в мире смехом. Лара была невинна в полном значении этого слова, и я увлекся не на шутку. К моему отчаянию, я скоро обнаружил, что она была не совсем нормальной.
— О Ник. — Кенна села рядом с братом, положив руку ему на плечо. — Как ты это понял?
— Рис предупреждал меня, что она иногда ведет себя очень странно. Они однажды разговаривали, и она внезапно и беспричинно впала в ярость. Я не поверил ему, так как потерял голову от любви к Ларе. Но затем я начал замечать особенности ее характера, от которых не мог отмахнуться. Мало-помалу я осознал, что не могу жениться на ней. Когда она покончила с собой, ее брат потребовал у меня сатисфакции. И здесь в дело вмешался Рис. Он сказал, что Лара бросила меня и встречалась с ним, и взял на себя ответственность за ее смерть.
— И ты позволил ему?
— Мне нечем гордиться, Кенна. Я был молод и глуп, хотя из первого не обязательно следует второе. Я дал согласие, чтобы Рис сделал это, поскольку он убедил меня, что иначе я погибну на дуэли. Рис всегда стрелял лучше меня. Он отправился на дуэль, а я выступал его секундантом. Брат Лары был серьезно ранен, и Рис бежал из страны. Вернулся он только к тому роковому дню, когда состоялся маскарад.
— В это сложно поверить.
— Поверь этому, Кенна. Рис, возможно, спас мне жизнь, и если я еще не женат, то это не из-за тебя, а из-за моего очевидного неумения разбираться в женщинах. Были и другие ошибки с женщинами из высшего сословия. В конце концов я обнаружил, что актрисы и певички мне подходят больше.
— Папа знал, что случилось?
— Да. Он был страшно огорчен, узнав об этой истории, но он любил нас обоих и, мне хочется думать, простил нас.
— Не сомневаюсь в этом. — Кенна обняла брата. — Я рада, что ты рассказал мне об этом, Ник. Не ради Риса, так как мне сложно поменять свое мнение о нем, но потому, что это объясняет многое в тебе. Я люблю тебя, Николас.
Он обнял ее в ответ:
— Мне бы хотелось, чтобы ты изменила свое мнение о Рисе. Я надеялся… Не важно, давай еще раз взглянем на твой бедный гардероб. — Он шутливо ущипнул ее, — решительно меняя тему разговора.
Хотя Ник отсоветовал сестре брать почти половину ее платьев, карета все равно была нагружена доверху. Два сундука и три кожаных чемодана едва поместились в багажнике. Один саквояж Кенна вынуждена была взять к себе в карету. Появление сумки Дженет означало, что весь багаж должен быть заново переложен, и два грума, которые должны были сопровождать их в пути, чуть было не надорвали спины, снимая сундуки и укладывая их
