наверняка не знала. Мысль о том, что ей, возможно, придется поехать с Коннором на ранчо, и осознание того, что она вынуждена будет выдерживать месяцами его дурное настроение и его молчание, в десятки раз усиливали ее тревогу. Она неуверенно рассмеялась:
— Ты будешь рад от меня избавиться.
— Ты изо всех сил стараешься заставить меня радоваться.
Мэгги взглянула на него и чопорно произнесла:
— Не понимаю, о чем ты. Он ухмыльнулся:
— Нет, понимаешь.
Она нехотя улыбнулась, полагая, что он прав. Их отношения начали становиться приятными, когда они вместе делали повседневные дела и были все время вместе, но для Мэгги такие отношения сами по себе являлись поводом для беспокойства.
— Как ты оказался в ту ночь в борделе? — спросила она. И поймала его удивленный взгляд. — Об этом я тоже тебя так и не спросила. То есть ты знаешь, как я там оказалась. Мне кажется только справедливым, чтобы и я знала, что привело тебя к миссис Холл.
Коннор расхохотался и непроизвольно дернул за поводья, отчего лошади ускорили шаг.
— Какое тебе нужно объяснение, кроме самого очевидного? Мне нужна была женщина.
Щеки Мэгги порозовели.
— Ты бывал там раньше? — спросила она. — Поэтому и выбрал заведение миссис Холл?
— Да, бывал, — ответил он.
— Там у тебя кто-то был?
— Нет. — Он помолчал, потом нетерпеливо сказал: — Если тебе так уж надо это знать, то я пошел туда, потому что в то утро Берил пробралась ко мне в постель, пока я еще не совсем проснулся. Я ее вытолкал вон, но в тот вечер, после того, как я выиграл, у меня на уме все еще были шлюхи. И решил как-то с этим покончить.
— О! — тихо сказала она. Он пожал плечами:
— Ты сама спросила.
— Я знаю.
Киинор смотрел прямо перед собой, глаза его были прикованы к дороге.
— Ты была такой молчаливой, — сказал он, — Это мне в тебе и понравилось. Я сказал миссис Холл, что не хочу трещотку, и она послала меня к тебе. Конечно, это была ошибка, но в тот момент мне так не казалось. Ты была как раз такой, как я хотел.
— Я могла быть кем угодно. — Она помолчала. — Любым телом.
Коннор не ответил. Она была права. В то время ему было все равно, он ничего не желал знать. Это было одним из условий.
— Я, видимо, сделал тебе больно, — тихо произнес он. Она нахмурилась:
— Что ты имеешь в виду? Что я была девственницей? Он и сам не знал, почему заговорил об этом. Она не помнила и, возможно, не должна была помнить.
— Отчасти поэтому, — ответил он. И пожалел, что заговорил, что снова разбередил в себе сомнения. Но он помнил, как она двигалась под ним, толкала в плечи, двигала ногами, и как ему ни хотелось верить, что делала она все это в порыве страсти, по временам он не вполне был в этом уверен. — Возможно, в первый раз ты не проявляла такой готовности, как мне хотелось верить.
Темно-зеленые глаза Мэгги затуманились, меж бровей появилась вертикальная морщинка. На мгновение ей показалось, что ее сердце замерло, затем забилось с такой силой, что она едва смогла перевести дыхание.
— О чем ты пытаешься мне сказать? — спросила она. — Что ты меня изнасиловал?
Коннор по-прежнему смотрел вперед. Он почувствовал пальцы Мэгги на своем запястье, чуть пониже манжеты, требующие, чтобы он посмотрел на нее.
— Не знаю, что между нами произошло. Опий… виски… ты не знала, что делаешь.
— В первый раз? — спросила она.
— В первый раз, — ответил он. — Во второй… я не знаю.
— Почему ты мне об этом говоришь?
Коннор посмотрел вперед, указывая на что-то впереди.
— Видишь хребет той горы? — спросил он. — Когда мы через него перевалим, то будем уже на земле Таббса. Тот развод, к которому ты так стремишься, вот-вот состоится. Возможно, он не будет законным, но зато реальным. Мы больше не сможем видеться, и я хотел, чтобы ты знала на тот случай, если что-то вспомнишь. Несправедливо оставлять тебя с мыслью, что только ты виновата в происшедшем.
На это Мэгги ничего не ответила. Она подняла голову и неотрывно смотрела на горный хребет.
Дансер Таббс следил за парой приближавшихся фургонов. В свою подзорную трубу он узнал в мужчине внука Старого Сэма Харта, владельца соседнего ранчо «Дабл Эйч».
— Ха, — тихо хмыкнул он себе под нос. Поврежденные голосовые связки делали его голос хриплым, гортанным. — Чертов глупец не имеет никакого права вторгаться на чужую территорию, даже если он внук Старого Сэма.
Потом он направил трубу на женщину. Хорошенькая штучка, подумал он, и в чем-то неуловимом знакома ему. Дансер поплевал на стекло и протер линзы рукавом куртки. Снова посмотрел, на этот раз оценивающе разглядывая женщину, обеспокоенный странным ощущением узнавания.
Почти в этот же момент она помогла ему — сняла капор, встряхнула головой и начала обмахиваться широкими соломенными полями. И когда солнечный свет засверкал в ее медных волосах, он наконец узнал ее. Должно быть, это одна из дочерей Джея Мака. Это было единственным объяснением их вторжения на его земли.
Он бросил взгляд через плечо, туда, где стоял его конь и щипал траву.
— Это не Ренни, — сказал он, — потому что с ней не Джаррет и Ренни вовсе не такая субтильная. И не Майкл, потому что, я слышал, они с Ренни на одно лицо. И не может быть монашкой, если только та не оставила церковь. Как же зовут двух остальных? — Конь продолжал жевать. — Никакой от тебя помощи. — Дансер сложил подзорную трубу, слез со своего насеста и взобрался на коня. Дернул поводья и направил коня вперед, но так, чтобы его случайно не заметили.
Дансер позволил им проехать мимо, а потом двинулся следом, объявившись только тогда, когда вдали показалась его хижина.
— Вы, ребята, заблудились? — спросил он. Его приветливый голос противоречил направленному на них дулу винтовки. Он пришпорил коня и подъехал к фургону.
Коннор придержал лошадей и не попытался потянуться за своим оружием. Взглянул на руки Мэгги. Они были аккуратно сложены на коленях, ни малейших признаков дрожи.
— Мы не заблудились, мистер Таббс, — обратилась она к Дансеру. — Меня зовут Мэри Маргарет Дэннехи. — И почувствовала, как Коннор рядом с ней заерзал, услышав, что она назвалась своим девичьим именем.
Осторожно придерживая одной рукой ружье, другой Дансер хлопнул себя по бедру.
— Будь я проклят, если не догадался, — хохотнул он. — Так и знал, что ты — одна из младших дочерей Джея Мака. Только имя вспомнить не мог.
— Домашние зовут меня Мэгги.
Он повторил ее имя. Из-за шрама на лице улыбка его была кривой. Он перевел взгляд на Коннора:
— А ты — внук Старого Сэма. Паренек Эди.
Коннор понятия не имел, что Дансер его знает.
— Коннор, — сказал он. — Коннор Холидей.
— Подумать только, — отозвался Таббс. — Знал, что у Эди есть мальчишка, но не знал, что она замужем. Все эти годы думал, что ты — Харт.
— Холидей, — повторил Коннор. — Фамилия та же, что и у Мэгги, хотя она, очевидно, уже забыла об этом.
Дансер заметил, как Мэгги нахмурилась. Он опустил «винчестер».
— Предлагаю войти в хижину и обсудить это. Никого не собираюсь подстрелить… пока.
Ему доставило удовольствие отразившееся на их лицах потрясение, и он смеялся всю дорогу до хижины. Его смех походил на кудахтанье, вырывавшееся откуда-то из глубины горла.
Глава 10
Хижина старателя была построена из стволов деревьев, которые срубили, чтобы расчистить для нее место. Она находилась на небольшом холме, с трех сторон защищенном высокими соснами и тополями, а с четвертой — широким и мелким ручьем. Привязав лошадей, они вошли внутрь.
Дансер указал на два стула с высокими спинками из перекладин.
— Садитесь. А мне очень удобно и тут, возле двери. — Он держал ружье дулом вниз, но не расставался с ним.
Мэгги обвела взглядом хижину. Насколько она могла видеть, все было в основном так, как описывал Джой Мак несколько лет назад, вернувшись в Нью-Йорк. Дровяная печь была единственным новым приобретением старателя. Судя по густой паутине, протянувшейся от подставки для дров к вьюшке, каменным очагом уже давно не пользовались. Насоса нигде не было видно, а это означало, что воду носят из ручья. Мебель сделана из сосны и вырезана довольно искусно. Проведя пальцами по крышке стола, Мэгги обнаружила, что она гладкая и заканчивается прямыми ровными углами. Горшки и чайники для воды висели на стенке возле печки, а около камина виднелись свободные крючки. Грубое цветное покрывало закрывало узкую кровать в основной части хижины, но еще имелась садовая лестница, ведущая на чердак, где, как было известно Мэгги, спал Дансер.
Однако больше всего Мэгги заинтересовали полки у заднего окна хижины, заставленные горшочками с травами, и десятки маленьких стеклянных бутылочек, в беспорядке расставленных в открытой кладовке вместе с такими припасами, как мука, сахар и соль, джемы и сало. Она прищурилась, пытаясь прочесть аккуратно надписанные ярлыки. Вяз ржавый. Золотая печать. Перечная мята. Кора белой ивы. Имбирь.
— Что вас сюда привело? — внезапно спросил Дан-сер. — Не внезапное же желание увидеть мою старую физиономию.
Мэгги и Коннор старались не выдавать своих чувств, глядя на изуродованное лицо старателя. Но Дансер не давал им спуску. Он хотел, чтобы они смотрели, и смотрели как следует.
Белые шрамы четким рельефом выделялись на его коже, словно сотня тонких переплетенных паутинок, наброшенных одна на другую. Уцелевшая половина уха была скручена и приплюснута к черепу. Левая сторона рта туго оттянута в сторону
