– Там объяснение. Я наткнулся на кое-что, выполняя одну работенку, что подкинул мне полковник. Когда я показал ему то, что нашел, он отправил меня к тебе. – Уэст понимал, что не лжет, но и правдой свои слова он тоже назвать не мог.
Саут видел рулоны в раскрытом саквояже.
– Что ты привез? Карты? – Он беспокойно заерзал на табурете.
– Нет. Ты сам должен посмотреть. – Саут уже стал подниматься, но Уэст остановил, его, положив ладонь на его руку. – Сиди, я сам принесу. – Он встал и пошел к саквояжу. – Мисс Парр спит?
– Если мы ее не разбудили. – Саут слишком поздно сообразил, что Уэст не мог знать имя женщины, делившей с ним кров. – О ней тебе полковник сказал, или я совершил какой-то промах?
– Полковник. И весьма неохотно, уверяю тебя. Я ни за что бы не догадался. Ты хороший конспиратор, Саут. – Уэст наклонился, взял оба цилиндра и принес их Сауту. – Я не знаю, как это понять. Полковник подумал, что ты сможешь. – Он положил один из цилиндров в раскрытую ладонь Саута, но не торопился убирать свою руку. Вначале он взглянул в сторону лестницы, потом другу в глаза. – Я думаю, что, может, оно и к лучшему, что ты меня услышал. Утром все стало бы труднее.
– Из-за присутствия мисс Парр, ты хочешь сказать.
Уэст кивнул. Он смотрел, как Саут снимает тесьму с холста и кладет его к себе на колени. Когда он стал разворачивать картину, Уэст отошел на пару шагов назад, словно хотел, чтобы друг побыл наедине с картиной.
– Господи, – пробормотал Саут то ли как ругательство, то ли как молитву. Он смотрел на холст не мигая несколько секунд, после чего тихо выругался и стряхнул картину с колен.
Уэст подхватил про изведение искусства и быстро его свернул.
– Ты хочешь увидеть вторую?
– А я должен?
Уэст не мог скрыть озабоченности.
– Картина с головой быка более гротескная, чем та, что ты только что увидел, Саут.
И все же Саутертон не имел права задавать последний вопрос. Решение он должен принимать сам, не дожидаясь, пока за него его примет Уэст.
Саут протянул руку:
– Давай.
Уэст колебался. Друг его побледнел: чувства к мисс Парр останавливали его.
– Все в порядке, – наконец проговорил Саут. – Я хочу посмотреть.
Уэст вложил свернутый холст в протянутую руку друга. На сей раз он на друга не смотрел.
Саутертон развернул картину и чуть более внимательно, чем просто мельком, посмотрел на нее.
– Где ты их раздобыл?
– Украл.
– Ты можешь сказать точнее?
Сейчас Уэст лгал, потому что хотел. Ни к чему Саутертону знать имя собственника.
– Могу лишь сказать, что я украл картины у одного посла.
– Маловероятно, что о пропаже будет заявлено.
– Вот и я о том же подумал. – Уэст прислонил картины к стене. Решая, что делать дальше, он почесал затылок по давней привычке. – Ты не поверишь, Саут, но то, что я раскрыл, имеет определенное отношение к епископам.
Саут вскинул голову:
– К епископам? Ты имеешь в виду «Орден епископов»?
– Именно.
Саут покачал головой, взглянув на картины:
– Но не к тем мальчишкам из Хэмбрик-Холла.
– Нет. По крайней мере, я надеюсь, что концы не теряются в школе. Люди, замешанные в этом, уже далеко не мальчики, а взрослые мужчины. – Голос его чуть сорвался.
Саут коротко кивнул.
– Что требуется от меня?
Рия сидела в своем любимом кресле в углу комнаты, свернувшись калачиком, в просторной ночной рубашке. Книга у нее на коленях закрылась, но она успела перечесть ее не один раз. Она даже выучила наизусть некоторые стихи. Закрыв глаза и откинув голову на спинку, она воспроизвела в памяти строчки из «Лилии».
Нет, подумала Рия, ей не сравниться ни с лилией, ни даже со скромницей розой. Скорее уж нескромница, если говорить честно. Но абсолютно честной даже с собой ей быть не хотелось. В последнее время она стала приходить к выводу, что добродетель вообще боится честности, особенно перед собой. Гораздо лучше добродетели подходит уклончивость и софистика.
