Теперь она бежала рядом с ним, тяжело дыша – казалось, легкие сейчас разорвутся – и с колотящимся сердцем. Ноги становились все тяжелее и тяжелее, как будто наливались свинцом. Все же она заставляла себя не отставать от него.
«Если он в таком состоянии может бежать, значит, и я могу», – решительно говорила себе Сенда.
Искоса взглянув на своего возлюбленного, она увидела на его лице отчаянную решимость.
– Шмария, – в конце концов, задыхаясь, взмолилась она. – Я не могу. Не могу больше бежать. Надо отдохнуть. И тебе это необходимо.
– Нет. – Он тоже задыхался, но дышал ровно, стараясь сберечь последние оставшиеся у него силы. – Надо спешить. – Слова его были отрывистыми, несвязными, в такт дыханию.
– Но почему? Скажи мне! Почему?
– Лошади.
– Ну и что? Не в первый раз. Лошади здесь. Проезжают мимо. Все время.
– Не так, как сейчас. Не так много. – Он сжал кулаки и помчался еще быстрее, подняв к небу голову и полузакрыв глаза. – Погром.
– Что?!
Услышав это страшное слово, Сенда почувствовала, как кровь застыла у нее в жилах, несмотря на то что девушка вся взмокла от бега. Какой еврейский ребенок в России не знал значения слова «погром»?
Санкционированная смерть. Массовые убийства невинных людей. Все из-за обстоятельств их рождения, над которыми они были не властны.
– Нет. Не может быть. – У нее на глазах выступили слезы. Она не хотела этому верить… Отказывалась верить. Погромы отошли в прошлое. – Ни одного не было. – Она задыхалась. – Много лет. Почему сейчас?
– Погром, – упрямо повторил Шмария.
– Но почему? Какая причина… – Она плотно сжала губы. Как глупо с ее стороны! Из тех рассказов, которые она слышала, для погромов причина была не нужна. Быть евреем достаточная причина.
– Дом Вользака. Кто-то поджег его. Я пытался их остановить, но было поздно.
Значит, все-таки была причина. Сенда отвела взгляд от дороги и искоса посмотрела на него. Неожиданно она вскрикнула, споткнувшись о поваленное дерево, и упала на землю лицом вниз, чувствуя, что воздуха в груди не осталось.
Ошеломленная, она подняла голову. Затем сердито потрясла ею, стараясь прийти в себя. Взор ее помрачнел: Шмария не остановился, чтобы помочь. Он даже не оглянулся на нее. Он продолжал бежать.
Из-за погрома.
О Господи! Сенда подавила рыдание, заставила себя подняться и осторожно сделала несколько шагов. Слезы выступили у нее на глазах. Падая, она подвернула ногу, и боль отдавала вверх, до середины голени.
Морщась от боли, девушка поборола готовый сорваться крик и заставила себя пойти дальше. Губы ее сжались от ненависти к себе самой. Шмария был уже почти у края леса. Она здорово отстала от него. И все из-за этого дурацкого падения. Если она не поторопится, будет слишком поздно.
Сенда глубоко вздохнула. Нет, она не позволит этому задержать себя, только не сейчас. Если то, чего опасается Шмария, правда, что стоит ее боль в сравнении с опасностью, грозящей стольким людям?
Стараясь не думать об острой боли, пронзавшей ногу, она заставила себя бежать вперед.
Ветер развевал ее волосы. Еще немного, и она догонит Шмарию, ей было видно, что он уже почти достиг края леса. Цокот копыт стал намного громче – равномерный тяжелый стук, отражающийся от земли. Теперь, когда деревня была совсем близко, Сенда заставила себя ускорить бег, но как раз в тот момент, когда она добежала до опушки леса, Шмария замер на месте. Сенда хотела пробежать мимо, но он резко выбросил вперед руку, толкнул ее в грудь, и она упала навзничь.
– Что ты…
Но Шмария бросился с разбегу на землю и зажал ей рукой рот.
Казаки проскакали мимо, их сабли и ружья зловеще сверкали, от взмыленных коней во все стороны летели брызги пота, а мощные копыта поднимали вверх комья грязи. Они были совсем близко, но густой подлесок полностью скрывал Сенду и Шмарию от казаков и одновременно позволял видеть деревню.
Шмария выглядел совершенно опустошенным. Его лицо было искажено страданием.
– Мы опоздали, – тихо заплакал он, закрыв лицо руками.
Они в ужасе смотрели на начавшуюся бойню; казалось, врата ада вдруг распахнулись и оттуда на землю накинулись полчища демонов.
В руках казаки держали хлысты, ружья и шашки; огромные меховые шапки были надвинуты по самые брови. Они разделились на две группы и с противоположных концов деревни начали прокладывать себе кровавую дорогу к центру.
То, что произошло потом, не было сражением. Это была самая настоящая резня – систематический забой мирных, безоружных жителей ордой безжалостных, кровожадных дикарей.
Первыми жертвами стали Гильда Мейерова и ее дети. На глазах у Сенды Гильда, завидев казаков, выбежала из соседней хижины, схватила троих своих детей, которые играли во дворе, и потащила их за собой в обманчиво кажущийся безопасным дом, затем захлопнула дверь и заперла ее на засов. После того как дом был подожжен, потребовалось всего несколько минут, чтобы женщина и дети, спотыкаясь, тяжело дыша и кашляя, выскочили наружу. Дети были застрелены, а застывшая от ужаса Гильда так и не увидела,
