– Даже стекла мои! – растроганно воскликнула она.
Князь небрежно махнул рукой.
– Это всего лишь небольшой знак моей признательности за восхитительный праздник.
Пока он говорил, графиня положила старые очки в футляр и, опустив его вместе с конвертом в черную атласную сумочку, захлопнула украшенный кисточкой замок. Широко разинутая пасть сумки жадно проглотила сокровища, как заглатывающая добычу рыба. Она опустила сумку на пол рядом со своим креслом и выпрямилась, вновь приняв церемонный и деловой вид.
– Итак, мой дорогой. Ты ведь позвал меня не только для того, чтобы вручить мне очки?
Он уставился на нее.
– Моя дорогая Флора! Ты меня обижаешь, – сказал князь, напуская на себя оскорбленный вид. – Ты ведь не можешь не знать, как мне приятно бывать в твоем обществе?
– Боюсь, мне очень трудно в это поверить, – со вздохом произнесла она. – Я отлично тебя знаю, Вацлав.
На его лице ничего не отразилось, но в голосе звучало невольное уважение.
– Ты очень проницательная женщина, Флора. Она ждала, попивая чай.
– Как я уже говорил, мадам Бора сильная женщина, но она страшно подавлена, поэтому я рассчитываю на тебя.
– Неужели?
– Да. Ты больше чем кто-либо можешь помочь ускорить ее выздоровление.
– Но тебя ведь волнует не ее здоровье. Он красноречиво пожал плечами.
– Меня очень даже волнует ее здоровье. Как и здоровье любого человека, живущего под моей крышей.
Ему не удалось провести графиню.
– Понимаю, – сказала она, сложив на коленях свои пухлые розовые ручки.
– Насколько я знаю, ты ее единственный друг. – Теперь настал черед графини пожать плечами. – А раз так, то ее скорейшее выздоровление тебя также интересует.
– У нее глубокий душевный кризис, а такие вещи сильно вредят здоровью. Она умирает изнутри. Ее бросил любимый человек, Вацлав. Самая настоящая трагедия… Боюсь, нам будет трудно придать ее жизни новый смысл.
Он кивнул.
– Может быть, и трудно. Но не невозможно. Думаю, я знаю противоядие, которое ей нужно.
– Какое?
– Мы сделаем так, чтобы она занималась своим любимым делом: играла. У нее будет занятие, которое отвлечет ее от сиюминутных переживаний. У нее не останется времени на то, чтобы чахнуть от тоски.
Графиня обдумала его слова, затем одобрительно кивнула. На ее губах появилась слабая улыбка.
– Наверное, ты прав.
– Отлично, ты поможешь мне в этом, Флора. Поддержи ее морально. Убеди ее приняться за работу, забыть этого человека и так далее. Надеюсь, ты понимаешь меня?
Она снова кивнула. Он улыбнулся.
– Договорились. Я очень доволен. От этого выиграет не только мадам Бора, но и ты.
– Каким образом?
– Будет много праздников и спектаклей, за которые ты получишь хорошие комиссионные.
– Я ее друг, Вацлав, – сурово сказала графиня. – Мой долг защищать ее.
– От кого?
– От тебя.
– От меня? – Он рассмеялся, но в его смехе слышалось уважение. – Даже если это противоречит твоим собственным интересам?
– Это зависит от разных обстоятельств. Она очаровательна, восхитительно наивна и опасно впечатлительна. А ты, Вацлав, несмотря на всю твою аристократическую внешность, самая настоящая акула.
Князь задумчиво посмотрел на нее.
– Меня по-разному называли, – протянул он, потирая подбородок, – но акулой – никогда.
– Вечно голодная акула. Мне можно не напоминать тебе, что Татьяна Ивановна ушла из Theatre Francais?
– В самом деле?
– Да, – фыркнула графиня. – Можно подумать, ты ничего об этом не знал.
Он кивнул и, поднявшись со своего места, приблизился к ней.
