5 Рио-де-Жанейро, Бразилия
Возможно, это был тот случай, когда людей сводит вместе несчастье — ведь они познакомились при самых тяжелых обстоятельствах. А может быть, просто рыбак рыбака видит издалека. Как бы там ни было, Стефани и Барби тянулись друг к другу. Конечно, немалую роль играло то, что они говорили на одном и том же языке Но главное было другое: в этой стране они обе были чужеземками.
Ни на минуту не прерывая болтовню, они вышли из больницы. Эдуардо отправился в офис на такси, оставив Стефани лимузин с водителем, чтобы они могли заехать в недорогой отель в Санта-Тереза, где остановилась Барби.
Стефани уже не помнила, когда в последний раз она испытывала такое чистое, без всяких примесей, невинное удовольствие. Оставив водителя внизу, она со своей новой подружкой влетела в номер, где они стали собирать чемоданы, не переставая болтать и смеяться, наслаждаясь общением.
Но, когда они уже ехали к Стефани, Барби забеспокоилась.
— Я очень благодарна тебе, Моника, за то, что ты для меня сделала. Но, если у меня не получится, я сама себя увольняю. Я ни в коем случае не хочу стать камнем у тебя на шее.
Они подъехали к дому, и Барби, медленно выбравшись из машины, в изумлении уставилась на роскошный небоскреб.
— Ого-го! — выдохнула она. — И прямо на пляже Копакабана! — Она посмотрела на Стефани поверх крыши машины. — Боже, Моника, да ты, наверное, богатенькая, если можешь себе такое позволить!
— Не сильно обольщайся, — сухо проговорила Стефани. — Квартира принадлежит фирме.
Барби была потрясена жилищем Стефани.
— Я-то все думала, какие же они, эти квартиры — прямо на океанском побережье, — тараторила она, пока Стефани водила ее по своим апартаментам.
С нижней террасы они полюбовались накатывающими волнами прибоя.
— Неудивительно, что тебе нравится здесь, — сказала Барби. — При такой-то квартирке. Мне бы тоже не захотелось обратно в Штаты.
Стефани продолжала смотреть вдаль, на океан. Знала бы Барби, как тоскует она по дому.
— Ну ладно, Барби, — решила она наконец. — Пойдем внутрь. Я позвоню в офис, а потом помогу тебе разложить вещи.
Утром следующего дня Стефани вбежала в офис.
— Опоздала! Опоздала! — повторяла она.
На ней был белый с черной каймой пиджак от Шанель, белые брюки в крупный черный горох, черно-белые туфли с золотыми пряжками. На одном лацкане пиджака сияла крупная золотая брошь, в ушах — клипсы той же работы.
— Опоздала! — опять воскликнула она, врываясь в свой кабинет и пробегая мимо стола, за которым сидела Лия. Перед собой, как таран, она держала портфель. — Я ужасно опоздала!
Лия засмеялась.
— Впервые в жизни! Не торопитесь. До обеда у вас никаких встреч не назначено.
Стефани уронила портфель на пол и рассмеялась.
— Тогда почему я спешу?
Лия улыбнулась.
— Это уж я не знаю. У нас даже есть время насладиться утренним кофе.
Взяв портфель, Стефани направилась к своему столу. Поднявшись с вращающегося кресла, Лия взяла заранее приготовленный серебряный поднос с серебряным же кофейником и поставила его на стол Стефани. У них стало своеобразным ритуалом обсуждать планы на день за утренней чашкой свежего кофе.
Лия разлила кофе в китайские фарфоровые чашки.
— Вы видели, что вам принесли? — спросила она. Поставив кофейник на место, она подала Стефани чашку.
Свалив портфель и сумку на стул, Стефани взяла чашку, одновременно обводя глазами стол. Скопившаяся за вчерашний день почта, записи телефонных звонков, записки, факсы — все аккуратно разложено в стопки. Нет, Лия спрашивает не об этом.
А потом она увидела. Прямо перед собой. В центре стола. Похожее на серебряную кредитную карточку. Но это была вовсе не кредитная карточка.
Сердце Стефани бешено запрыгало. Карточка допуска в режимные зоны — именно такой Васильчикова отпирала дверь в лабораторию на «Хризалиде». Она взяла карточку в руки. На серебряном фоне крупно была напечатана цифра «2», а внизу написано «Моника Уилльямс». Дальше шел двадцатизначный код из букв и цифр. Обратная сторона карточки была покрыта магнитной пленкой.
Пытаясь не выдать свое возбуждение, Стефани небрежно положила карточку обратно и стала пить кофе.
— Жаль, в магазине нельзя ею расплачиваться, — пошутила она.
— Боюсь, что действительно нельзя, — согласилась Лия. Она помолчала, помешала ложечкой кофе, потом добавила: — Но с этой карточкой доступа вы можете делать очень многое — только что не расплачиваться. Лучше сразу спрячьте подальше и храните как зеницу ока. Поверьте, если она потеряется или ее украдут — хлопот не оберешься: придется перепрограммировать все компьютеры.
Поставив чашку с кофе на стол, Стефани взяла карточку, положила ее в бумажник, а бумажник опустила обратно в сумочку.
— Вот так! — улыбнулась она, похлопав по сумочке.
— Я серьезно говорю, Моника. Здесь, в Группе де Вейги, эта карточка — самый важный документ. Она обеспечивает доступ ко всем нашим точкам. Со вторым уровнем вы имеете право на получение всех сведений, кроме тех, которые требуют первого уровня.
— Понятно. А кстати, кто имеет первый уровень?
— Старший и младший де Вейги, полковник Валерио и, может, еще человек пять.
— А у тебя какой?
— У меня третий уровень. Да, и вы всегда должны иметь при себе эту карточку. Если вы ее забудете дома, вас никто не пустит. Они не делают никаких исключений. Нет карточки — нет входа — и никаких разговоров.
— Ясно. Да, пожалуй, ты права. Буду хранить ее как зеницу ока.
Лия налила по второй чашке кофе.
— Расскажите мне о своей новой прислуге.
Стефани пожала плечами.
— Да что рассказывать? Она все равно временно. Подожду, посмотрю, справится ли она.
Лия кивнула.
— Если не справится, скажите. У Группы де Вейги в городе полно квартир для гостей. Большую часть времени они пустуют. Я уверена, мы можем найти прислугу среди тех, кто обслуживает эти квартиры.
— Буду иметь в виду. Спасибо, Лия.
Зазвонил телефон.
— Вас, — сказала Лия. — Третья линия.
Стефани нажала кнопку третьей линии и взяла трубку.
— Алло?
— Это я, — раздался голос Эдуардо.
Быстро взглянув на Лию, которая делала вид, что слишком занята, чтобы прислушиваться к разговору, Стефани, понизив голос, ответила:
— Слушаю вас, сеньор де Вейга. — Она старалась говорить ровно, чтобы голос звучал сухо, по- деловому.
Эдуардо рассмеялся, потом откашлялся.
— Я вот почему звоню, — он перешел к делу. — Передо мной твоя записка. Та, в которой ты
