знаете ли, научилась понимать людей. С самого начала чувствовала, что ты действуешь не ради себя. Иначе я никогда бы не стала поощрять ухаживания Эдуардо.
Стефани пыталась осознать только что услышанное.
— Во всяком случае, теперь вы знаете, почему я отравила свою сестру, ее любовника и Васильчикову. Да, я чувствую угрызения совести. Больше того, я чувствую свою страшную вину. Но она не в том, что я убила их. Я никогда себе не прощу, что не сделала это значительно раньше. Я знала об этом кошмаре — и молча соглашалась с ним.
— Все уже кончено, — тихо проговорила Стефани. — Не надо винить себя.
— Дорогая моя, я такая же преступница, как и они. Моя любовь к сестре заставляла закрывать на это глаза, я знала все — и ничего не предпринимала. Я виновата больше, чем кто-либо.
И опять в комнате воцарилась тишина.
— А теперь, — сказала Заза, — я, пожалуй, выпью. Из-за всех этих разговоров у меня в горле першит.
Стефани потянулась к бутылке с ликером.
— Нет, спасибо, — старушка отрицательно покачала головой. — Мне этот ликер не очень нравится. — Она подкатила к столику, на котором стояли напитки. Взяв графинчик, она откупорила его и налила себе маленькую рюмку. Затем снова его закрыла.
— Что это? — спросила Стефани.
— Это? — Заза подняла свою рюмку. — Миндальный ликер.
— Я никогда не пробовала такой ликер. Можно?
Заза улыбнулась.
— Боюсь, он тебе не понравится. У него очень специфический вкус.
Она подняла рюмку, как будто собиралась произнести тост.
— За естественный ход вещей, — сказала она. — За жизнь и за смерть — за вечность, будь она проклята! — Она поднесла рюмку к губам и выпила ее до дна.
—
— Прости меня,
— Бабушка! Бабушка! — шептал Эдуардо. — Не оставляй меня! Не уходи!
Заза нащупала его руку. Выражение боли покинуло ее лицо, и она спокойно посмотрела на внука.
— Не бойся смерти, дитя мое, — промолвила она, — потому что нет ничего прекраснее, чем вечный покой.
29 Рио-де-Жанейро, Бразилия
Стефани еще никогда с таким нетерпением не ждала возвращения в город. На этот раз путешествие на «Хризалиде» было мучительным. У нее волосы поднимались дыбом при мысли о том, что в морге яхты лежат четыре трупа. Она едва дождалась следующего утра, когда можно было сойти на берег с этого корабля мертвых.
— Я только что говорила с Эдуардо, — сообщила она Джонни, когда они вышли на палубу. — Официально будет объявлено, что причина смерти — пищевое отравление.
— Ты думаешь, власти этому поверят?
— Миллиарды де Вейги заставят поверить чему угодно. Наверняка половина правительства от них в свое время что-нибудь да поимела.
— Да, действительно, — согласился Джонни. — Я все время забываю. Ведь они фактически были хозяевами страны.
— Кроме того, он считает, что нам лучше не присутствовать на похоронах. И он понимает наше желание как можно быстрее отправиться домой.
Подойдя к нему поближе, она обняла его и положила голову на плечо.
— Курьер из Ситто-да-Вейга уже везет нам паспорта, которые забрал у нас Валерио. Нам доставят их прямо в квартиру. Так что единственное, что теперь осталось сделать, — это идти домой и собирать вещи. И тогда — прощай, Рио.
«Хризалида» была сейчас в сотне ярдов от причала, и специальные подводные приспособления медленно подвигали к нему гигантскую яхту.
— Чудеса технологии, — пробормотал Джонни. — А что случилось с буксиром?
— А ты разве не слышал? То же самое, что с телексами.
— Кстати, о телексах. Пока ты будешь укладывать вещи, мне тоже надо кое-чем заняться. Я потом к тебе зайду, хорошо?
— А куда ты все-таки собрался?
— Позаботиться о наших билетах. К тому же есть еще всякие мелочи, которые надо уладить.
— Ой-ой! Да ты просто вихрь! — сухо заметила Стефани. — Ты, видимо, быстро идешь на поправку.
— Ну что тебе сказать? Я же не могу быть камнем на шее у моей девочки, правда?
«Хризалида» пришвартовалась. В мгновение ока выстланные голубым ковром сходни соединили палубу с причалом.
Полиция и служащие морга поднялись на борт. Только после этого Стефани смогла спуститься на берег.
На середине мостика ее догнал Эдуардо.
— Стефани! — он задыхался от быстрого бега. Она, остановившись, обернулась.
В его влажных глазах застыла глубокая тоска.
— Я не хочу, чтобы мы расстались так, — сказал он сдавленным голосом. — После того, что было… После тех испытаний, которые мы прошли…
Стефани, не отвечая, смотрела на него. Сердце ее разрывалось от боли. Она едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться.
— Если ты не возражаешь, — продолжал Эдуардо, — когда привезут твой паспорт, я сам принесу его тебе домой. Мы должны попрощаться как следует.
Стефани кивнула.
— Если ты так хочешь, — тихо ответила она. — Хотя, похоже, дел у тебя по горло.
Эдуардо печально улыбнулся.
— И тем не менее я всегда буду винить себя, если мы не простимся по-человечески. Я не хочу, чтобы со мной у тебя были связаны воспоминания только о том, что произошло на яхте и на острове. Нас связывало значительно большее.
Стефани посмотрела в самую глубину его темных глаз.
— Да, — подтвердила она. — Большее.
— Я рад, что ты тоже так считаешь.
Он посмотрел мимо нее, на залив, и как-то сжался. На пристани царила особенная суета: там стояли несколько полицейских машин, лимузинов, машин «Скорой помощи». Собралась толпа зевак, набежали невесть откуда взявшиеся репортеры.
— Как быстро стервятники слетаются на запах смерти, — пробормотал Эдуардо. Он поглядел на Стефани. — Что ты будешь делать, когда вернешься в Нью-Йорк?
— Что я буду делать? — отвернувшись, она уставилась в пространство, на огромные белые небоскребы, напоминавшие кусочки сахара, набитые в коробку. — Постараюсь начать с того места, где я
