поживу здесь некоторое время?
— Черт возьми, парень, мне хобо[12] ни к чему. Мне нужен тот, кто здесь обоснуется.
— И вы мне доверяете, даже ничего обо мне не зная?
— Я доверяю интуиции.
Заккес промолчал.
— Интуиция, парень, — это талант, который позволяет распознать человека. И сейчас чутье подсказывает мне, что ты — честный человек.
— Полагаю, что и за мной будет надзор?
— Обязательно. — Секстон вздохнул и широко улыбнулся. — Ну, что скажешь? Согласен на такую работу?
Заккес с минуту колебался, затем сказал:
— Хочу попробовать, мистер Секстон, и, если это будет плохо, я могу всегда уйти.
— Ты прав. — Секстон проворно вскочил на ноги и хлопнул Заккеса по спине. — Скажу тебе, парень, так. Приходи завтра к шести и сразу приступишь к делу. С этой минуты ты у меня в штате.
— Да, сэр.
— И еще…
— Сэр? — взглянул вопросительно Заккес на Текса.
— Мы здесь обходимся без формальностей. Все называют меня Текс, понял?
— Ясно, сэр, Текс, — широко улыбнулся в ответ Заккес.
— Так-то лучше, — удовлетворенно заметил Секстон. — Теперь отправляйся домой, а завтра — сюда. Уверен, ты справишься, разрази меня гром.
На окраине Квебека недалеко от железной дороги стояла полуразвалившаяся лачуга, в ней жил Вилли Кэмбелл. Он был не совсем нормальный, и все звали его не иначе, как Вилли-дурак. Дети всячески издевались над ним и дразнили его. Чаще всего он жил в одиночестве, но порой ему составляли компанию его жена и дочь, которую в городе прозвали Рыжей потаскушкой за цвет волос и привычку уезжать с хобо. Пропадала она иной раз целыми неделями. Горожане сторонились этой семейки. Матери пугали ими своих непослушных детей:
— Не уходи далеко от дома, а то попадешься дураку Вилли.
Вилли и его семья были далеко не такими опасными, как их принято было считать. Они просто отличались от всех. Их беды были результатом кровосмешения, происходившего на протяжении нескольких поколений. Они не представляли бы совсем никакой угрозы для окружающих, если бы их оставили в покое. Но к сожалению, им постоянно досаждали, провоцируя ответные действия.
Дженни подходила к хибаре пригнувшись, чтобы ее не увидели ни Вилли, ни женщины, случись они в это время дома. Подобравшись к самой лачуге, она выпрямилась и, прижавшись к стене, осторожно заглянула внутрь сквозь заросшее грязью оконное стекло. Дженни удовлетворенно кивнула, заметив в комнате одного Вилли. Он сидел в старом кресле-качалке, что-то напевая себе под нос. Никого из женщин видно не было. Дженни это тоже устраивало. Ей нужно было застать Вилли одного: от этого зависел успех ее плана.
Она слегка отодвинулась от окна и сделала знак своим спутникам. Те, пригибаясь, побежали к ней через высокий бурьян.
— Кто там внутри? — прошептала Лоренда.
— Только дурак Вилли.
— А ты уверена?
— Еще бы, конечно, — раздраженно проговорила Дженни.
— Ну и дальше что будем делать? — поинтересовалась Лоренда.
— Мы его выманим из хибары, вот что мы сделаем.
Лоренде такой ответ явно пришелся не по душе. Она беспокойно поджала губы.
— Очень надо, чтобы он за мной погнался, — сказала она, поеживаясь.
— Не беспокойтесь, — заверила Дженни. — Если он побежит за кем-то из нас, остальные его отвлекут, поняла?
Ред и Лоренда неохотно кивнули.
— Если я закричу, бегите к дому. Ты, Ред, стой у окна и наблюдай. Если у меня получится что-то не так, как я задумала, я рассчитываю целиком на твою помощь.
— А разве ты его не боишься? — В голосе Реда чувствовался благоговейный страх.
— Нет, не боюсь, просто хочу его немного расшевелить. Не переживайте за меня. Просто сделайте то, что мы наметили.
— А потом что? — настаивал Ред.
«А потом, — с коварством подумала Дженни, — я наобещаю ему златые горы». Но вслух она этого не сказала, чтобы не отпугнуть Реда и Лоренду. И добавила про себя: «Я пообещаю встретиться с ним в парке, у эстрады, когда стемнеет. Только меня-то там и не будет. Туда пойдет Элизабет-Энн».
Заккес вернулся с ранчо Секстона в хорошем настроении и поднимался к себе, бодро насвистывая, но, увидев подсунутый под дверь комнаты конверт, умолк. Затем поднял письмо, разорвал конверт и нахмурился, несколько раз пробежав глазами короткое послание. Составлено оно было слегка витиевато.
Заккес задумчиво похлопал себя письмом по ноге, тяжело вздохнул и выглянул в окно. Напротив, через улицу над кафе «Вкусная еда», мягко светились окна. За одним из них была Элизабет-Энн.
Ему захотелось навестить девушку, но, поразмыслив, он решил, что если она заболела, то не захочет никого видеть.
Заккес бросился на кровать и, закинув руки за голову, угрюмо уставился в потолок. Он чувствовал себя очень одиноко. С удивлением молодой человек отметил про себя, что Элизабет-Энн незаметно вошла в его жизнь, оказывая на нее все большее влияние.
Когда стемнело, Элизабет-Энн поспешила в парк, где они договорились встретиться с Заккесом. Хотя уже спустились сумерки, оделась она с особой тщательностью. Собирался дождь, и она захватила с собой зонтик.
Выйдя из дома, Элизабет-Энн взглянула вверх на окно в башенке. Оно светилось мягким светом, но движения в комнате заметно не было. Девушка нахмурилась. Она подумала, что Заккес перед уходом должен был погасить свет.
На минуту она заколебалась. Но потом решила, что он не выключил свет, торопясь увидеть ее. Должно быть, он уже ждал ее в условленном месте.
Взгляд ее скользнул вдоль улицы. В пяти кварталах от нее находился парк, где ей предстояло встретиться с Заккесом.
Девушка заторопилась. Шла она упругой и легкой походкой, на душе было светло. И все же она сильно волновалась: ей не терпелось узнать, чем закончилась его беседа с Тексом Секстоном. От этой встречи зависела их судьба.
Она уже почти добралась до условленного места, когда первые капли дождя зашлепали по пыльной дороге. Девушка пробежала оставшиеся несколько метров и укрылась под навесом эстрады. Дождевые капли звонко барабанили по жестяной крыше. Элизабет-Энн огляделась: он стоял, облокотившись о перила. Темная фигура была почти незаметна на темном фоне. Она невольно улыбнулась. Он стоял к ней спиной, делая вид, что не замечает ее. Тихонько ведя зонтиком по перилам, Элизабет-Энн, осторожно ступая, двинулась в его сторону и, подойдя почти вплотную, мягко сказала:
