Но когда Аннализа всматривалась в картину и рисунок, ее лицо совершенно преображалось, и она с живым интересом пускалась в рассуждения о сюжете и его авторе, обнаруживая при этом незаурядное знакомство с малоизвестными фактами и способность постигать самые сложные материи; но стоило ей спуститься с высот искусства на грешную землю, как она немедленно уползала в свою раковину.
Этого Кензи решительно не могла понять.
Аннализа вроде слабенькой, подбитой птицы, думала она. Наверное, когда-то ее сильно обидели, и она все никак не может прийти в себя. Недаром она всегда вспыхивает, когда с ней заговаривают, ходит с опущенной головой и неизменно прячет глаза.
Мысли об этой девушке, такой застенчивой, серьезной и погруженной в себя, преследовали Кензи постоянно.
– Ты хоть слышал, как она смеется? – спросила она как-то Арнольда.
– Никогда. Да что там смеется – подобия улыбки не видел.
– А может, – задумчиво сказала Кензи, – у нее и повода улыбаться нет.
– Возможно.
Тем не менее Кензи дала себе слово вытащить Аннализу из ее раковины. Она заявила Арнольду, что берет ее под свое крыло.
– Сочувствую, – вздохнул он, – работенка та еще. Видит Бог, я и сам пытался. И уж если я не взял даже первого барьера...
– Может, это потому, что ты мужчина. А она, допустим, не доверяет мужчинам. Как знать, вдруг у нее есть для этого основания.
– А если она просто синий чулок?
– Не думаю. – Кензи покачала головой. – Она страдала, Арнольд. Что-то такое случилось в ее жизни.
– Святая Кензи, покровительница одиноких и покинутых, принимается за дело! – добродушно усмехнулся Арнольд.
Кензи решила пригласить Аннализу на обед, хотя это было легче сказать, чем сделать. Тем не менее после четырех вежливых отказов подряд она твердо заявила:
– Все, больше никаких отговорок. За обедом будем говорить только о делах, так что вы просто должны пойти со мной. Это приказ.
– Ну что ж, Кензи, – робко молвила Аннализа, – надо так надо.
– Прекрасно. Китайцев любите?
Аннализа задумалась.
– Люблю фарфор, а вот живопись, на мой вкус, чересчур стилизована.
– Да я не о том. Китайскую кухню, спрашиваю, любите?
– А-а, – беспокойно заерзала Аннализа. – Честно говоря, даже не знаю.
Кензи повела ее в китайский ресторан, где, усевшись за столиком на двоих, они принялись изучать меню. Впрочем, Аннализа почти сразу отложила свою карту.
– Что, уже выбрали? – спросила Кензи.
– Нет, – покачала головой ее спутница, – просто я не привыкла обедать в ресторанах. Так что не знаю, что и заказать.
– Зато я знаю.
Себе она заказала пельмени и большую тарелку овощей в соусе чили, а Аннализе фаршированные блинчики и жареные креветки.
– И побольше риса, – велела она официанту.
В ожидании заказа они потягивали чай из пиал. Кензи не могла не заметить обкусанные ногти Аннализы.
При более пристальном изучении обнаружилось и еще кое-что. Блузка у нее измята, на плечах пиджака – густой слой перхоти.
«Скоро она снова сделается похожей на побирушку, – печально подумала Кензи. – Вот черт, как бы ей сказать, что за собой все-таки надо следить, не задевая при этом ее чувств? Сейчас, во всяком случае, время явно неподходящее».
Пытаясь начать разговор, Кензи приветливо улыбнулась:
– Я так мало о вас знаю и, честно говоря, надеялась воспользоваться этим случаем, чтобы познакомиться поближе.
– Я училась в Амброзиане, – послушно кивнула Аннализа, – под руководством профессора Фиорентино...
– ...а потом работала в Уффици, – не дала ей договорить Кензи. – Все это мне известно. Я имела в виду нечто совсем другое... Ну, скажем, более личное.
– Личное? – непонимающе посмотрела на нее Аннализа.
– Ну да. Откуда вы? Чем увлекаетесь? Есть ли у вас братья или сестры...
Аннализа побледнела и напряглась, словно в ожидании удара. Рот у нее открылся, глаза наполнились
