адвокатом нашего клиента и сообщили ему, что до тех пор, пока ситуацию не прояснят германские власти, картина на торги выставлена не будет.
– И они ее прояснили, – промолвил Фейри, – только потом, кажется, передумали.
– Похоже на то, – согласилась Илин. – Но сохранилась вся переписка, и она свидетельствует о том, что упрекнуть нас не в чем.
– К тому же, – добавил Дэвид Банкер, – это мы от имени клиента связались с немецким Институтом культуры, а не наоборот.
– Ну, это обычная процедура, – заметила Илин. – Таким образом владелец получает возможность выкупить работу по специально оговоренной цене еще до того, как она попадет на аукцион. Однако немцы нам сообщили, что институт не может себе этого позволить и что мы можем выставить картину на торги. У всего этого дела есть и хорошая сторона, – продолжала Илин. – За исключением сугубо непрофессиональных действий, связанных с приемкой картины, все остальное было выполнено безупречно, включая и юридическую процедуру, и этическую сторону дела.
– Это действительно так? – остро посмотрел на нее Фейри.
– Вне всякого сомнения.
– И все же нельзя принимать картину вот так, очертя голову. При мистере Споттсе ни о чем подобном и помыслить было нельзя.
Все промолчали.
Шелдон Д. Фейри внушительно приподнялся над столом.
– Дабы избежать столь печальных инцидентов в дальнейшем, отныне любая значительная работа, проходящая на аукцион через отдел старых мастеров, должна получить коллективное одобрение. Конкретно я имею в виду следующее: трое из четырех сотрудников отдела принимают или отвергают любую работу стоимостью свыше ста тысяч долларов. – Фейри обежал глазами всех четверых, задержав суровый взгляд на Бэмби. – Все ясно?
Они согласно кивнули.
– Ну вот и хорошо. – Фейри сел на место. – А теперь мне хотелось бы воспользоваться нашей нынешней встречей, чтобы поблагодарить мисс Тернер, мисс фон Хобург-Уилленлоу и мистера Ли за добросовестное отношение к делу.
Кензи не могла не отдать должное Фейри. Он отлично вел игру, направленную на то, чтобы отодвинуть Бэмби в сторону. Настаивай он на единогласии, ничего бы не получилось, Бэмби всегда могла бы воспрепятствовать любому решению. А так их трое против нее одной. Бэмби по-прежнему возглавляет отдел, но теперь ее дни сочтены – как говорится, хромая утка...
– Ну что ж, – сказал откашлявшись Фейри, – пора заканчивать. Будем голосовать. Сотрудников отдела просил бы воздержаться. Так, тех, кто за то, чтобы снять Гольбейна с торгов, прошу поднять руку. – И первым последовал собственному призыву.
Кензи обвела взглядом присутствующих: поднялся лес рук.
– Единогласно! Картина снимается с торгов, и мы начинаем расследовать ее происхождение. Юнис, попрошу вас подготовить соответствующее заявление для печати. Но перед тем, как собрать пресс- конференцию, покажите его Илин и мне, вместе пройдемся по тексту.
– Слушаюсь, сэр.
– Вопросы?
Все промолчали.
– В таком случае, – голосом опытного председательствующего заявил Шелдон Д. Фейри, – совещание объявляется закрытым.
Послышался шелест бумаг, скрип отодвигаемых стульев, и все потянулись к двери. По дороге Бэмби одарила Кензи взглядом, в котором читалась неприкрытая злоба.
Кензи уже переступала порог, когда ее окликнул Фейри.
– Мисс Тернер!
– Да, сэр? – обернулась Кензи.
– Задержитесь на секунду, мне надо кое о чем переговорить с вами. Присаживайтесь, мисс Тернер.
Кензи послушно села рядом с Фейри и приготовилась слушать.
Он сидел совершенно прямо, упершись взглядом в противоположную стену и явно погруженный в какие-то свои мысли. Кензи посмотрела туда же. На стене, обрамленная в золото, красовалась репродукция того самого провансальского пейзажа Ван Гога, который лет десять назад, в восьмидесятые, с их особой страстью к коллекционированию, была продана за рекордную, до сих пор непревзойденную сумму.
– Скажите, мисс Тернер, вам известно главное, ради чего существует «Бергли»? – негромко спросил Фейри.
– Ну, разумеется, мистер Фейри. Ради того, чтобы продавать произведения искусства.
Он устало прикрыл глаза и горько усмехнулся.
– Думаете? Впрочем, мне и самому так всегда казалось. Но в последнее время я что-то начал сомневаться. – Он подавил тяжелый вздох. – У меня все больше и больше складывается впечатление, что сокровища, которые мы выставляем на аукцион, почти ничто в сравнении с получаемыми нами комиссионными.
– Боюсь, вы правы, сэр, – кивнула Кензи.
Фейри медленно поднялся и пересел на другой стул, оказавшись с Кензи лицом к лицу. Она, не мигая, смотрела на него.
