Савинков.
– «Леопольд» не приехал, – проговорил Азеф. – Задержался из-за динамита, но всё равно ждать нельзя, к четвергу он доставит.
Они сели на скамью, в темноте скрылись. Хотя присмотревшиеся к темноте глаза видели, казалось, даже выражения лиц.
– Надо всё решить, – гнусаво рокотал Азеф, – предлагаю такой план: убийство – на улице, по дороге на Балтийский вокзал. Будет четверо метальщиков. Они пойдут один за другим навстречу карете. Первый пропустит ее, и тем замкнет ей обратный путь. Второму принадлежит честь нападения. Третий мечет только в том случае, если бомба второго не взорвется, или Плеве будет ранен. Четвертый остается в резерве, и действует, если у второго и третьего будет неудача. – Азеф говорил ровным рокотом. – Вот план, как вы думаете, товарищи?
– План верен, – сказал Савинков. – Плеве не может быть не убит. Но надо обсудить и самый способ метания.
Паузу прервал мягкий голос Каляева.
– Есть верный способ не промахнуться. Броситься под ноги лошадям.
– То есть как? – не понимая, раздраженно бормотнул Азеф.
– Едет карета. Я с бомбой кидаюсь под лошадей. Или взорвется бомба или лошади испугаются, значит всё равно остановка, может метать второй.
– Но вас-то разорвет наверняка?
Разумеется.
Прошло молчание.
– Это ненужно, – пророкотал Азеф. – Если добежали до лошадей, значит добежали и до кареты, зачем же бросаться под ноги лошадям, когда можно метать прямо в карету. Как вы думаете, Егор?
В темноте хрустнула скамья, Сазонов переменил позу, он заговорил, как человек оторванный от своих мыслей.
– Вы правы, добежав до кареты. можно конечно метать в карету. Общий план хорош. Я уверен, сквозь четырех метальщиков Плеве не прорвется. Надо завтра же ехать. Меня берет ужас, – взволнованно проговорил Сазонов, – что с таким трудом налаженное дело может сорваться по пустяку.
– По какому пустяку? – опросил Азеф.
– Мало ли что, филеры могут набрести на квартиру.
– Вы боитесь провокации? – лениво сказал Азеф.
– Случайности.
– Провокация может быть всегда, каждому в душу не влезешь, – медленно произнес Азеф, – надо действовать, вы правы. Если план принят, надо утвердить четырех товарищей, как исполнителей.
Азеф замолчал. Это была святая минута Ивана Каляева и Егора Сазонова. Они ее ждали. Голос Каляева проговорил :
– Я хочу быть метальщиком.
– И я, – ответил Сазонов. Азеф молчал.
– Я должен передать просьбу Доры, – словно стесняясь, сказал Савинков. – Говорю заранее, я против того, чтобы Дора шла метальщиком, но не имею права не передать. Она хочет идти на Плеве.
– Егор, как ваше мнение о Доре? – равнодушно опросил Азеф.
– Что же я могу иметь против? По моему, Дора если пойдет…
– Я категорически против разрешения Доре идти со снарядом! – перебил Савинков.
– Что ты категорически, это мы знаем, – тихо рассмеялся Азеф. – Скажи причину? Дора член партии, почему ей не идти со снарядом?
– Моя мать никогда б не простила, если б узнала, что мы, мужчины, посылаем на убийство женщину.
Тихим, презрительным смешком Азеф расхохотался. Савинков встал со скамьи.
– Высказываясь против кандидатуры Доры, предлагаю себя в метальщики.
Тишину разорвал равнодушный голос Азефа:
– Хорошо, будь по твоему, я не назначаю Дору. Но, как глава Б. О. отвожу и твою кандидатуру.
– Почему? – тихо-быстро проговорил Савинков.
– Это мое дело, Я считаю, что ты на этом месте неподходящ. Мы не можем выступать метальщиками. Ни я, ни ты. Мы должны сохранить партии боевку дальше. Если ты настаиваешь, то я стану сам одним из метальщиков, – твердо оказал Азеф.
– Это же ерунда! – проговорил Савинков.
– Иван Николаевич прав, – сказал Сазонов, – ни он, ни вы, Павел Иванович, во имя террора не должны подвергать свою жизнь прямой опасности. Ваши жизни нужны. Партия идет не на последний акт.
– Ты не возражаешь, Борис? – проговорил Азеф.
– Теоретически может быть это верно, но мне тяжело, если мне отказывают, и в особенности, если на дело пойдет женщина.
