Возможно, потому что внутренне я все время ждал чего-то подобного, я знал, что яд, или, вернее, наркотик, содержавшийся в яде голубого скорпиона, должен был вызвать пространственные галлюцинации, и вот теперь этот момент наступил. Какое-то время мой организм довольно успешно сопротивлялся действию яда, а я как последний идиот, вместо того чтобы немедленно ввести противоядие, развесил уши и почти поверил, что в пустыне могут обитать разговаривающие световым языком призраки. Теперь галлюцинации полностью овладели моим сознанием.
Беда была в том, что в этих рассуждениях не было ни капли истины. Я слишком хорошо знал, что собой представляют галлюцинации и как с ними нужно бороться — любой серьезный агент проходит специальную подготовку, во время которой его обучают сопротивляться введенным в организм психотропным веществам.
Конечно, все зависит от дозы, от индивидуальных особенностей организма и от продолжительности воздействия этих веществ. Но в любом случае я бы сумел распознать симптомы такого воздействия, прежде чем полностью потерять контроль над своей психикой.
В данном случае никаких симптомов не было. Я оказался сидящим на обочине пустынной дороги, в мире, в котором шел отвратительный, промозглый дождь. Моя куртка пока еще была сухой, но, судя по ледяным каплям, падавшим на открытую шею, — это ненадолго…
Я внимательно всмотрелся в окружающий пейзаж, стараясь отыскать в нем хоть какое-то разумное объяснение происшедшему. Но мои усилия не увенчались успехом.
Пейзаж не отличался ни яркостью, ни разнообразием. Грунтовая дорога уходила в обе стороны километра на два, а затем терялась в пелене дождя. За моей спиной, там, где недавно были невысокие холмы песчаных дюн, теперь лежал луг, плавно переходивший в подлесок. По другую сторону дороги, среди нагромождений камней, виднелись небольшие клочки посевов, обнесенные деревянными заборами, призванными защищать урожай от вторжения животных. Сейчас урожай уже собрали. Судя по непрекращавшемуся дождю, здесь стояла глубокая осень.
А в Барнуде меня душила жара, и там была середина лета… Что же это все-таки, черт возьми, должно означать?!
Я вскочил на ноги, едва не расплескав горячую похлебку из котелка, и только теперь понял, что, кроме этого котелка, из прежних вещей со мной осталось лишь то, что находилось в карманах. Капсула с оборудованием и оружием исчезла вместе с пустыней, на ее месте было лишь несколько камней.
Из леса за моей спиной исходила какая-то смутная угроза, я чувствовал ее, хотя и не мог бы объяснить, что именно меня беспокоило: запахи, звуки?
Я не стал углубляться в философские рассуждения по поводу возможных пространственных галлюцинаций, вызванных неизвестным земной науке наркотиком, доводившим восприятие фантомного мира до полной реальности. В конце концов, по-настоящему реальным является для нас тот мир, который воспринимают все наши органы чувств. Этот мир был реален, и внутренне я уже принял факт его существования, хотя мое появление здесь не укладывалось в привычную человеческую логику.
И раз уж я признал окружавшую меня реальность, следовало что-то немедленно предпринять, если я не хотел окончательно закоченеть от холода или быть растерзанным дикими зверями.
Судя по полям и по следам на дороге, здесь жили люди. Неплохо было бы отыскать какое-нибудь человеческое жилье. Возможно, встретившись с местными жителями, я смогу определить, куда меня занесло и как отсюда следует выбираться.
С одной стороны дороги вдали виднелись низкие строения, больше похожие на развалины, и поскольку, кроме них, в окружающем пейзаже не было ничего хотя бы отдаленно напоминающего человеческое жилье, я направился к развалинам.
Минут через пятнадцать я смог убедиться, что мое первое впечатление от этих строений оказалось верным. Это были всего лишь развалины, причем очень старые. Остатки какой-то укрепленной усадьбы, разрушенной во время давно отгремевшего боя.
Крыши не оказалось, но среди покосившихся стен можно было найти укрытие от ветра и дождя. Расчистив от камней и грязи небольшую площадку, я решил переждать здесь дождь и лишь теперь обнаружил, что все это время тащил с собой котелок с похлебкой, возможно интуитивно не желая расставаться с последней вещью, связанной с моим прежним миром. Сейчас все еще теплая похлебка уже не казалась мне такой отвратительной и помогла в какой-то степени восстановить душевное равновесие. Не спеша прихлебывая из котелка, словно я все еще находился в пустыне, я думал о Големе и о том, что мне не хватает моего исчезнувшего собеседника. В тот момент я еще не знал, что галлюцинации, вызванные «голубым громом», постепенно переходят в физическую реальность окружающего тебя мира. Никогда больше я не видел Голема и ничего не сумел узнать о его странном племени. Возможно, он был частью той самой начальной стадии перехода в параллельный мир, которая целиком находится в области грез. Но это я узнал значительно позже. Сейчас же самым важным, как мне казалось, было установить, где я очутился, определить хотя бы, в какой эпохе. Следы лошадиных копыт на дороге говорили о том, что время здесь может сильно отличаться от времени Зидры.
Об этом свидетельствовали и остатки здания, в котором я нашел убежище от дождя. Человечество, освоив межзвездные перелеты, перестало возводить стены своих жилищ из кирпича и камня. Много веков назад их заменил литой строительный пластик. Свои новые строительные технологии люди привезли с собой на дальние поселения, так что не стоило тешить себя иллюзией, что это какие-то окраины Барнуда. Похоже, я попал в неизвестный мир. Хорошо бы выбраться отсюда, но как? В романах герои возвращались из параллельного мира тем же способом, каким в него попали. Но в моем случае это, похоже, исключалось. Вряд ли здесь удастся отыскать Голема и уговорить его впрыснуть в меня дополнительную порцию яда.
Кроме всего прочего, вспомнив сатанинский хохот, сопровождавший мой переход в этот мир, я сильно засомневался в том, что Голем имел к этому хоть какое-то отношение. Я теперь очень сомневался даже в существовании самого Голема. Оставалось надеяться на то, что рано или поздно действие наркотика закончится, и я вновь окажусь в Барнуде.
Впрочем, такая надежда могла оказать мне плохую услугу. Окружающее следовало принимать со всей серьезностью, если я вообще собирался отсюда вернуться.
Прежде всего необходимо отыскать хоть какое-то подобие оружия, на худой конец сгодится и обыкновенная дубина.
Как только дождь немного стих, я начал рыскать среди развалин в надежде найти что-нибудь подходящее. Эти стены видели немало стычек, и что-то из оружия могло сохраниться, несмотря на то что с тех пор прошло много времени. Находят же в старых раскопах оружие тысячелетней давности…
Однако здесь время поработало весьма основательно. Хотя кое-какие следы былых боев в этой маленькой разрушенной крепости все еще сохранились. В одном месте я обнаружил даже очертания скелетов, рассыпавшиеся, впрочем, в прах при первом же прикосновении. Пятна ржавой пыли — вот и все, что осталось от металла. Если здесь и было оружие, оно давно превратилось в ржавчину.
Постепенно смеркалось, а из леса, раскинувшегося всего в двухстах метрах от приютивших меня развалин, то и дело доносились подозрительные звуки.
Что-то мерзко ухало, трещало, словно огромный сверчок, а временами кто-то огромный, как слон, с остервенением начинал валить деревья.
Не вызывало сомнений, что мир, в котором я очутился, не походил на Землю. Хотя здесь как будто и жили люди, судя по дороге и этим развалинам, существовали десятки других факторов, определенно указывавших на то, что я находился на незнакомой планете, к тому же достаточно дикой.
Пьянящий воздух, перенасыщенный кислородом, полное отсутствие промышленных запахов, звуки, несущиеся из леса, внешний вид растений, пробивавшихся сквозь трещины в каменном полу, — все говорило о том, что этот мир таит немало опасностей и неожиданностей.
До сумерек оставалось часа два, надо было принимать какое-то решение. Идти дальше по этой ведущей в неизвестность дороге не имело никакого смысла. От ближайшего человеческого жилья меня могли отделять сотни километров, а светлого времени оставалось не больше часа.
Но и ночевать среди развалин тоже казалось не слишком разумно. Их стены не предоставляли никакой защиты, скорее наоборот. В открытом поле, по крайней мере, видно любого зверя, который попробует выйти из лесу.
Неожиданно мне пришло в голову, что у этой усадьбы, похожей на развалины небольшого замка,
