видимо, все же ошибся.
Извлечь яйцо из расселины целым оказалось невозможно. Да и необходимости в этом уже не было никакой. Скорлупа растрескалась по всей поверхности.
«Если зародыш все еще жив, ему придется обходиться без скорлупы», — решил Лосев.
Осторожно, кусок за куском он начал отделять скорлупу, стараясь не повредить пленку, которая закрывала зародыша.
Ни на минуту его не покидало ощущение, что шипонос следит за каждым его движением. У него не было глаз, но это не имело ни малейшего значения. Поскольку эти существа прекрасно ориентировались на местности, какое-то зрение у них наверняка было.
Закончив с очисткой передней, выступавшей наружу части яйца, Лосев попытался извлечь зародыша из расселины, но, видимо, своей неуклюжей попыткой причинил ему боль, потому что из расселины послышался жалобный писк и шипонос вновь заревел, на этот раз предостерегающе, почти угрожающе, однако с места не сдвинулся.
Теперь Лосев удвоил осторожность. Он взобрался выше, очистил от скорлупы всю поверхность яйца в тех местах, до которых сумел дотянуться, и только после этого, используя подходящий рычаг, который изготовил из небольшого поваленного деревца, вновь попытался вытащить из расселины зародыш, хотя тот по-прежнему орал и ему вторил шипонос, неподвижно застывший на поляне. Лосев, не обращая больше внимания на этот концерт, продолжал свою работу, и мало-помалу птенец, зародыш или что там было внутри мягкой кожуры стал продвигаться наружу.
Когда большая часть зародыша оказалась на свободе, Лосев ухватился за мягкую, податливую кожицу и потянул ее на себя. Кожица казалась достаточно плотной, но от этого усилия она лопнула, и Лосев вместе с отчаянно вопящим «птенцом» кубарем скатился с горы.
Какая-то липкая вонючая жидкость выплеснулась из разорванной оболочки и обдала его с ног до головы.
Отплевываясь и ругаясь, он наконец сумел подняться на ноги и рассмотреть утихомирившегося наконец «младенца», который теперь только жалобно и коротко попискивал.
Это был маленький шипоносик. Правда, пока без шипов.
Вместо них все его тело покрывали мягкие золотистые волоски. Пока Лосев счищал с себя зловонную жидкость и отмывался в ближайшем ручье, мать или отец, или, возможно, и то и другое в одном лице, подошло к своему детенышу, приоткрыло пасть и стало осторожно его облизывать, а вернее, обсасывать, поскольку языка в этой пасти все-таки не было.
Лосев опасался, не причинил ли он своими действиями детенышу какого-нибудь вреда, но, видимо, все сделал как надо, поскольку шипонос не проявлял ни малейших признаков беспокойства и лишь умиротворенно урчал.
До сих пор никто не предполагал, что трансферы могут размножаться естественным путем. Хотя такой способ намного перспективней. Достаточно создать несколько пар, и в дальнейшем популяция сама доведет свою численность до заданного размера.
Даже с роботами такой фокус проделывали на Земле, в порядке эксперимента.
И вдруг ему в голову пришла совершенно иная мысль: «Почему, собственно, мы считаем, что по мосту между мирами, созданному Гифроном, могут проходить только люди? Ведь ворота открыты в обе стороны…»
Он представил себе планету под жарким солнцем, на которой жили эти создания. Конечно, они хищники, но они могут обмениваться информацией, и у них, несомненно, есть зачатки разума. И, самое главное, раз пришли шипоносы, смогут прийти и другие… Тысячи лет люди мечтали о контактах с иным разумом, тысячи лет Земля находилась в изоляции, на далекой звездной окраине, и вот теперь ворота открылись и к нам пожаловали гости…
Чем мы их встретили? Войной? И что, собственно, нам оставалось делать? Смотреть, как эти создания удовлетворяют свой аппетит нашими соплеменниками?
Все слишком запуталось с появлением звездного моста. Перестало быть однозначным. Исчезли недвусмысленные ответы на простые вопросы…
Лосев отвернулся от идиллической картины, возникновению которой немало поспособствовал, и медленно побрел к краю поляны, где появился другой шипонос с опущенными колючками. Его приглашали в обратную дорогу.
«Значит, я прав, — подумал Лосев, взбираясь на его спину. — Они могут обмениваться информацией».
Еще один вывод следовал из всего случившегося, гораздо более важный. Они умеют быть благодарны… Его вез на своей спине этот жестокий хищный зверь, и на этот раз его действия никак не были связаны с мысленными приказами Лосева. Он делал это совершенно добровольно, по собственной инициативе.
Возможно, решение проблемы, с которой столкнулась сегодня Земля, лежит в области наших собственных поступков…
Когда до лагеря оставалось метров двести, Лосев попросил шипоноса остановиться, чтобы не пугать гостей, поселившихся в их лагере.
И это была именно просьба, а не приказ. С каждым разом ему было все легче использовать непривычный мыслеобразный язык.
В данном случае оказалось достаточно четко представить стоявшего неподвижно шипоноса, и тот немедленно остановился.
Поблагодарив свое чудовищное транспортное средство (еще один мыслеобраз: большой Лосев нежно поглаживает маленького шипоноса), он направился к лагерю.
Там уже вовсю готовили экспедицию для его поисков, и восторгам по поводу благополучного возвращения Лосева не было предела. В конце концов, ему удалось перевести беседу на другую, гораздо более важную тему.
Нужно было получить как можно более подробную информацию о городе, прежде чем туда отправляться.
Сурков о Южноуральске знал мало, зато Наташа, проведшая там всю свою недолгую жизнь знала город прекрасно.
С ее помощью Лосеву удалось составить довольно подробную схему восточных окраин, где располагался старый железнодорожный вокзал и находилась свалка металлолома. Именно в эту часть города, по совету Наташи, он и решил наведаться в первую очередь. Он не слишком надеялся, что там могли сохраниться работоспособные паровозы, но кто знает, в их положении оставалось надеяться лишь на чудо.
Если им придется двигаться пешком — зона захвата наверняка обгонит их. В этом случае вся экспедиция, весь прорыв терял смысл. Следовательно, проблема транспорта становилась первоочередной. Во что бы то ни стало они должны найти способ ускорить свое продвижение на Запад, туда, где, если верить Суркову, еще сохранялось какое-то подобие линии обороны земных войск.
Вечером женщины приготовили праздничный ужин. Не совсем понятно было, что именно отмечали, да это, в общем-то, и неважно. В суровой, полной опасностей жизни, которая выпала на их долю, должны были быть хоть иногда маленькие праздники.
Сурков со своим огромным ружьем весь день бродил вокруг лагеря в надежде подстрелить какую- нибудь дичь, но так и вернулся с пустыми руками.
Лосев говорил ему о том, что в этом лесу перестала водиться дичь, но он ему не поверил.
Если здесь и была какая-то живность, то ее окончательно распугал шипонос, доставивший Лосева обратно. Почему-то он не желал уходить и продолжал неподвижно стоять на той самой поляне где его оставил Лосев.
Время от времени шипонос тяжело вздыхал и начинал двигаться кругами вокруг лагеря, словно нес дозор, но вскоре вновь неподвижно замирал на прежнем месте.
— Почему он не уходит? — спросил Зуров, с некоторым раздражением рассматривая возвышавшийся над деревьями темный холм спины шипоноса.
— Этого я не знаю. Спроси у него сам.
