двумя ударами пульса. Он встал, обошел стол, нагнулся и попытался взять ее за плечи. Его руки утонули в пустоте и коснулись лишь холодной спинки стула.
— Теперь вы сможете меня выслушать?
Сергей без сил опустился на соседний стул. И сердце, ударив во второй раз, сорвалось на бешеный ритм.
Все было иллюзией. Ее глаза, блеск драгоценных камней — даже аромат духов.
— Но где-то же вы существуете? Не можете не существовать!
— Разумеется, я существую, в своем собственном мире, о котором толкую вам уже битый час! Он называется Захраном, и он уже третий год воюет с ордосами. С теми самыми ордосами, которые сейчас ведут разведку вашего собственного мира. Пока еще только разведку. Но, покончив с нами, они примутся за вашу Землю.
— И что же я могу сделать, чтобы этого не допустить? (Эта фраза складывалась в его голове несколько по-другому, прежде чем превратилась в слова: «Что я должен сделать, чтобы увидеть вас? По- настоящему увидеть вас, а не ваше изображение?»)
— Есть только один путь спасти вас.
«Спасти меня? Разве я нуждаюсь в спасении? Впрочем, она права, конечно, нуждаюсь…»
— Вы должны решиться.
— Решиться на что?
— Покинуть свой мир навсегда. Потратить свои лучшие годы на учебу в Бертранском монастыре. Тогда сила, скрытая в вас, сможет вас защитить, и не только вас одного. Предсказатели определили, что вы сможете изменять расположение нитей судьбы, изменять будущее целых народов.
— А я смогу вас увидеть?
— Вы невыносимы! Будете вы наконец меня слушать?!
— Но ведь ничего другого мне не остается. Только слушать.
— Тогда слушайте! Слушайте внимательно, потому что от этого зависит ваша жизнь, и повторять я больше ничего не буду. Ордосы заметили вас в тот момент, когда вы занимались опытами со своими снами, и теперь они знают, какая угроза исходит от вас. Они уже пытались завладеть вашим сознанием, но у них ничего не получилось. Та самая сила, о которой вы сейчас не имеете ни малейшего понятия, защитила вас. Теперь ордосы попытаются вас убить. Именно об этом я предупреждала вас в своей записке. Но вы ничего не поняли и, вместо того чтобы стать осторожней, занялись каким-то глупым исследованием моего почерка.
Запомните: они бессильны днем, днем они не смогут до вас добраться. Ночью, от заката до восхода солнца, вы должны находиться в закрытом помещении. Окна, двери — все должно быть закрыто. И никому не открывайте дверь, пока не взойдет солнце! Даже если вас будут об этом умолять, даже если вам покажется, что за дверью в ночи погибает близкий вам человек, — даже тогда не открывайте дверь!
— А если это будете вы?
— Мне не нужна дверь, для того чтобы общаться с вами. Когда подойдет срок, я приду за вами. И если к тому времени вы уже все решите и ухитритесь не погибнуть…
— Я и сейчас уже все решил!
— Не торопитесь, Сергей! Это слишком серьезно.
Впервые она назвала его по имени. И этот простой факт стал для него важнее всего остального.
— Вы, по крайней мере, знаете мое имя!
— В нашем мире настоящее имя берегут как драгоценность и открывают далеко не каждому. Но вам… Почему-то мне кажется, что вам можно доверять. У меня не так уж много друзей в Захране… Пусть будет один на Земле. Меня зовут Ружана.
После того как княжна назвала свое имя, оба на какое-то время замолчали.
Казалось, Ружана уже пожалела о своей откровенности, но через минуту он понял, что ее мысли заняты совершенно другим.
— Когда придет срок, вам понадобится одна вещь, чтобы не заблудиться в бесконечном переплетении параллельных пространств, которые составляют суть нашей вселенной. Это что-то вроде компаса.
Она сняла с пальца небольшое колечко из серого металла, похожего на сталь, с крохотным голубым камешком, по цвету напоминающим ее глаза, и положила его на край стола перед Сергеем.
— Носите его всегда. Никогда не снимайте с руки. Если во время перехода на вашей руке не будет кольца, вы не сможете попасть в мой мир и никто не сумеет сказать, в каком из миллиона миров вы окажетесь.
— Об этом меня предупреждать не нужно. Ваш подарок будет напоминать мне о вас, я с ним никогда не расстанусь! — воскликнул Сергей, накрывая кольцо ладонью, и недоумение, которое отразилось на его лице, заставило Ружану улыбнуться.
— Все не так просто. Во сне я не могу вам передать ничего материального. Но вы его найдете — очень скоро.
И с этими словами она начала исчезать. Ее лицо стало прозрачным и нечетким, как отражение в мутной воде. Все вокруг заколебалось и поплыло куда-то, словно клочки утреннего тумана, — деревья в саду, перила балкона и сам дом… С криком Сергей проснулся и вскочил в своей постели.
Стояло раннее утро. Из окна доносились крики чаек и рокот прибоя…
Он ударил кулаком по кровати с такой силой, что доска жалобно заскрипела. Он хотел почувствовать боль, словно это могло его убедить в том, что хотя бы на этот раз он не спит.
«Вторые врата сновидения достигаются тогда, когда ты „просыпаешься“ из одного сна в другом сне. Ты можешь иметь столько параллельных сновидений, сколько захочешь. Или столько, сколько сможешь. Главное — в одинаковой степени все их контролировать и „проснуться“ в одном из них, а не в нашем мире известного».
Так говорил Кастанеда одному из своих учеников, и, кажется, там было еще что-то, что-то вроде того, что вернуться обратно, пройдя через вторые врата, удается далеко не всегда…
Утренний Дюваль ничем не отличался от того города, который Сергей только что видел в своем сне. Те же узкие улочки, пересеченные лестницами, те же редкие прохожие в столь ранний час.
Он позавтракал в том же самом кафе, которое видел во сне, и булочки оказались такими же горячими… Это породило в нем странную надежду на то, что сон может повториться во всех деталях, включая его встречу с Ружаной.
Он торопливо покончил с завтраком и отправился на улицу Руанская. На этот раз наяву. По крайней мере, так ему казалось.
Калитка дома номер тридцать два заросла засохшей виноградной лозой, и толстый слой неубранных листьев свидетельствовал о том, что ею уже давно не пользовались. Сергей слегка толкнул калитку, ожидая сопротивления внутреннего запора, но она с жалобным скрипом распахнулась, и его глазам предстало печальное зрелище заброшенного дома, в котором никто не живет.
Теперь Сергей сомневался уже во всем. Кажется, у Кастанеды было что-то вроде инструкции, как отличить нормальный сон от сновидения и чем отличается реальность от своего сонного отражения. Но книга осталась в Париже, а в голове его царил полнейший сумбур.
Он медленно прошел по дорожке к дому. Ноги почти по щиколотку утопали в опавшей листве. Прямо над дверьми была прибита табличка «Сдается в аренду». Делать здесь было абсолютно нечего. Можно, конечно, обратиться в местную полицию, но он уже и так наломал немало дров, не хватало только, чтобы на стол шефа лег рапорт о его поисках несуществующей личности. Он повернулся, вышел на улицу и побрел по ближайшей лестнице к морю.
На пляже дети кормили чаек. Немногочисленные. отдыхающие, присматривавшие за своими чадами, располагались на лавочках, стоявших вдоль всей широкой набережной. Океанский отлив обнажил стометровую полосу песка, пару часов назад бывшую морским дном. Здесь можно было найти необычную раковину или причудливо обкатанную гальку. Но молодая пара, вышагивавшая вдоль полосы прибоя, занималась вовсе не этим. Сергей заметил черные коробки наушников на ушах обоих молодых людей и провода, идущие к небольшим металлоискателям, которыми они старательно обследовали каждый
