поймать убегающий взгляд человека, неприметно сидевшего в самом дальнем углу кают-компании, человека, которого Лана назвала Эдвардом. И тогда Глеб, в свою очередь, попытался прорваться сквозь его защиту, с самым важным для себя вопросом, на который тот не мог не ответить, в том случае, разумеется, если ответ был ему известен.
— Скажите, Эдвард, не знаю вашего отчества, простите. Я не был на Земле чертову уйму времени. Сейчас здесь, как я понимаю, творятся довольно странные вещи. Что произошло? Захват? Война? Что стало с Земной Федерацией?
— Было и то, и другое. От Федерации остались одни ошметки. Территории, над которыми люди все еще сохраняют контроль, составляют менее двадцати процентов от прежних. Большая часть этих земель находится под протекторатом империи.
— Империи? Вы не шутите?
— Наша космическая цивилизация рухнула, ушла в небытие. То, что сохранилось, было отброшено в далекое прошлое. Вы несколько опоздали с возвращением.
— Но кто-то же должен содержать эту космическую станцию!
— Жалкие остатки былой мощи. В империи даже имеется один космопорт, с которого стартуют орбитальные корабли. Но и он доживает свои последние годы.
У Клера Годвина, приглашенного для инструктажа в кабинет Лунира, заместителя начальника космопорта, перед отправкой на карантинную станцию, не было офицерского звания.
У него вообще не было никакого звания, хотя он и занимал определенную должность в военном ведомстве.
Годвин считался «специалистом». Именно так значилась его должность во всех официальных документах, без расшифровки того, что скрывалось за этим термином. А скрывалось за ним немало. Около двадцати бесследно исчезнувших людей, порой занимавших весьма высокие посты, но чем-то не угодивших хозяевам ведомства, в котором он служил.
Начальник космопорта к его хозяевам не принадлежал, и именно поэтому приглашение на инструктаж в кабинет его заместителя Клера насторожило. Хотя вообще-то он привык получать ориентировки от самых разных людей, порой весьма необычным способом.
Но эти люди редко занимали официальные должности. А должность начальника единственного оставшегося после войны космопорта считалась весьма престижной и приносила своему владельцу немалый доход.
Одни комиссионные с контрабандных грузов вполне могли потянуть на хорошую виллу в Средиземноморье. На кой черт он понадобился Луниру? Человек, занимающий подобное положение, не станет играть роль посредника в сомнительных делишках, которые обстряпывало ведомство Годвина, носившее невинное название «Дальние перевозки». Что-то за этим вызовом скрывалось. Что-то важное.
Возможно, начальник космопорта считал, что беспокоиться по поводу разоблачения его сомнительных связей со стороны Годвина не следовало. Хотя всегда оставалась вероятность того, что в случае провала операции Годвин начнет давать показания властям, чтобы спасти свою шкуру, и опасаться этого любой разумный человек не станет в одном-единственном случае, если он будет уверен в том, что Годвин с задания не вернется.
Специальность наемного убийцы требовала предельной осторожности, слишком часто ненужных свидетелей устраняли, несмотря на прежние заслуги. И в этот раз, переступая порог кабинета Лунира, Годвин решил, что будет вдвойне осторожен.
Лунир был худ, нездоровый цвет лица генерала свидетельствовал о какой-то тщательно скрываемой от окружающих болезни, а гражданский костюм, который ему пришлось напялить, следуя недавнему имперскому указу, отменившему форму для руководителей гражданских ведомств, смотрелся на нем нелепо.
Лунир знал об этом, и чувство недовольства своим внешним видом лишь усиливало его раздражение от необходимости встречаться с человеком, чей общественный статус был весьма сомнителен. Людей, подобных Годвину, не принимали в приличном обществе — хотя существование «очистительного батальона», входившего в структуру «Дальних перевозок», никто не отрицал, и служба в его рядах считалась в определенных кругах престижной, из-за высокой зарплаты и того страха, который чистильщики вызывали среди людей, не защищенных от их длинных рук своим высоким положением. Окинув Годвина высокомерным и слегка презрительным взглядом, Лунир сразу же перешел к делу:
— Ваша прошлая миссия оказалась неудачной.
Годвин, ожидавший, как минимум, благодарности за хорошо выполненную работу, выглядел удивленным и растерянным, и хотя на его непроницаемом лице чувства практически не отражались и он не произнес ни слова возражения, Лунир знал, что это так.
— В этом нет вашей вины. Ошиблись с ориентировкой. Мы слишком мало знали об объекте, который вам поручили ликвидировать. Впрочем, мы и сейчас знаем о нем не больше. Было известно только то, что он возвратится из дальней звездной экспедиции в одиночку, что он чрезвычайно опасен и ни в коем случае не должен оказаться на Земле.
Поэтому произошла ошибка. Не ваша ошибка. Те, кто ее допустил, будут сурово наказаны.
— Но покинуть карантинную станцию без вашего разрешения невозможно! Если объект на месте, эту ошибку легко исправить. — Годвин рискнул, наконец, выразить свое отношение к происшедшему. Ошибся не он, но по опыту Годвин знал, что за ошибки начальства всегда приходится расплачиваться стрелочникам, и до сих пор не мог понять, что, собственно, хотят от него и для чего он сидит в этом кабинете. Разъяснения не заставили себя долго ждать.
— Вам придется повторно отправиться на карантинную станцию и ликвидировать того, кого следует.
Лунир произнес эту фразу совершенно равнодушным голосом, но его глаза цепко следили за лицом «специалиста». Из чисто человеческого любопытства ему хотелось знать, отразится ли что-нибудь на лице этого прошедшего огни и воды человека, фактически только что получившего свой смертный приговор и наверняка уже догадавшегося о том, что его ждет после выполнения очередного задания.
На лице Годвина не шевельнулся ни один мускул, разве что чуть дернулся кадык. Лишь через минуту он спросил:
— Господин генерал, вы действительно собираетесь послать меня повторно на карантинную станцию?
— У вас что, проблемы со слухом?
— Но ведь меня там узнают!
— Не считайте нас за идиотов. Вам полностью изменят внешность и легенду. Мы не собираемся экономить на пустяках, ваша пластиформация уже оплачена.
— В любом случае, там будут настороже. Они не дадут мне шага ступить! После того, что произошло, любой инспектор с Земли будет встречен на станции весьма недружелюбно.
— А это уж ваши проблемы. Мы не ограничиваем вас в выборе средств. Каждый, кто попытается вам помешать выполнить миссию, может быть ликвидирован.
— Не сочтите мой вопрос слишком дерзким, генерал, но почему бы, в таком случае, вам не прекратить доставку пищи и топлива на карантинную станцию? Месяца через два никакая зачистка не понадобится.
— Потому, что для нашего объекта эти меры могут оказаться недостаточными. Я уже говорил, что он слишком опасен. Мы даже приблизительно не знаем, какими возможностями он обладает. И я должен иметь полную уверенность в том, что он уничтожен. Вам придется подтвердить свой отчет снимками и вещественными доказательствами его гибели.
Лишь теперь Годвин позволил себе перевести дух. По крайней мере он мог быть уверен в том, что до того, как его отчет, вместе с бесспорными доказательствами ликвидации объекта, ляжет на стол генерала, его собственной жизни ничто не угрожает, если, конечно, не считать весьма сложной ситуации на станции и особых возможностей самого объекта, но с этим Годвин надеялся справиться.
Теперь у него появилось время, чтобы как следует обдумать свои дальнейшие действия, после того
