И этот выдумщик еще… Лопе де Вега. Все люди спят, а он ночами пьесы пишет. Свои бессонные видения воплощает. А рано утром идет к зданию театра и под дверь рукопись просовывает… Придется режиссеру читать, а там, глядишь, и поставят… Наплачемся, нахохочемся… Слушайте, а зачем все это? Стоит ли вообще ходить в театр? Может быть, больше правды в словах одного персонажа из рассказов И. Бабеля: «Если хотите что-нибудь наблюдать из жизни, то зайдите к нам во двор, есть с чего посмеяться…».
Растущая и трудно насыщаемая потребность человека в искусстве, в вымысле… Театры, книги, кино. Потом радио. Когда А. В. Луначарский осмысливал его роль в культуре, он сразу заговорил о загадках человеческой психики. Сколько новых впечатлений! Способен ли человек выдержать весь этот груз уплотняющихся галлюцинаторных видений? Чем больше средств художественного освоения жизни, тем острее тяга людей к вымыслу…
А. С. Макаренко полагал, что нельзя школьнику смотреть больше, чем один фильм в неделю, — психика не справится… А мы сегодня живем в потоке художественных образов, потребность в иллюзорной жизни оказывается все более обостренной. Не правда ли, удивительное антропологическое свойство? Не помогает ли это качество Адамова потомка приблизиться к разгадке его тайны? Ведь никакое живое существо на Земле не ощущает такого странного влечения…
Но может быть, это человеческая потребность не единственная в числе уникальных свойств человека? Многие философы, в том числе Артур Шопенгауэр, Карл Ясперс, Эрих Фромм, пытались осмыслить природу человеческих потребностей. С чего начнем? Потребность в выживании, половой жизни, самосохранении… Что и говорить, важное дело, Но инстинкт самосохранения заметен у каждого животного. Нужда в пище, сексуальность — по мнению Шопенгауэра, все это естественные склонности. Потребности эти не специфически человеческие и не главные вовсе…
Тогда обратимся к Эриху Фромму, который, специально изучая эту проблему, оставил нам некую инвентаризацию человеческих потребностей… По мнению американского философа, на протяжении длительной истории человечества разум, воля, эмоции людей никак не могли получить адекватного самовыявления. Любое общество не содействовало реализации глубинных потребностей, а, напротив, стесняло их или направляло в ложное русло. В результате естественные, здоровые влечения человека приобретали извращенную форму.
В качестве первой Фромм называет потребность в общении, в межиндивидуальных узах. Конечно же, человек — социальное существо. Но ведь и волки живут стаей, а пчелы роем… Но там и связи животные, инстинктуальные… А тут иное… Изолированный, искусственно выброшенный из общества человек десоциализируется, утрачивает культурные стандарты. Индийские девочки, воспитанные медведицей в джунглях, хотя и были найдены, так и не смогли очеловечиться… Не нашел себя в человеческом обществе и Джума Джумаев, о котором мы рассказали в начале нашей беседы.
Американский философ полагал, что идеальной формой, в которой названная потребность получает полное раскрытие, является любовь, В любви человек обнаруживает могучий душевный потенциал, растворяя себя в другом и тем самым выявляя-собственную сущность. Фромм спрашивает: действительно ли любовь — искусство? Он отвечает на этот вопрос положительно. Для большинства проблема любви — это прежде всего как быть любимым, а не как любить самому, то есть не проблема способности любить.
Фромм подчеркивает: принято думать, что любить просто, а найти достойный объект для любви или для того, чтобы быть любимым, — вот что трудно. По его мнению, корни такой установки — в развитии современного общества. Он отмечает, что в XX столетии произошли резкие ценностные сдвиги в отношении к этому чувству. Ведь в викторианской традиции (так называется период английской культуры в годы царствования королевы Виктории — 1837–1901), как и во многих патриархальных культурах, любовь не была непосредственно личным переживанием, которое могло привести затем к браку.
По мнению Фромма, любовь, которая в целом выступает как универсальное чувство, далеко не всегда обнаруживает себя в идеальном облике. Она может быть деформирована, искажена, подчинена специфическим ценностным и жизненным ориентациям. Например, любовь, относящаяся только к отдельному человеку, в сочетании с ненавистью или безразличием к другим уже самим этим доказывает, что она не любовь, а садистски-мазохистская привязанность. Что же это такое? Садист — это человек, который получает наслаждение от страданий своей жертвы. А мазохист, напротив, огромное удовольствие извлекает из того, что его мучают…
Фрейд считал, что садизм и мазохизм возникают на почве извращения полового инстинкта. Фромм с ним не согласен. Он, напротив, полагает, что эти свойства отражают личностные качества — душевные переживания. Если кто-то, допустим, садист, то он таков не только в любви. Это его сущность во всем, в том, числе и в межличностных отношениях за пределами интимной жизни. Он готов мучить человека, если он его начальник… Садист стремится возвыситься и командовать, навязывая свою власть и волю!..
Вторая потребность, описанная Фроммом, — это потребность в творчестве как глубинной интенции человека. В отличие от пассивного приспособления, присущего животному, люди стремятся преобразовать мир. А это невозможно без тяготения к запредельному, без поиска идеального. Без этой внутренней изготовки к возвышенному, к романтическому порыву личность не может подняться над повседневной прозой жизни. По мнению Фромма, эта потребность продиктована наличием творческих сил в каждом индивиде, среди которых особое место занимает воображение, эмоциональность. В акте творчества человек соединяет себя с миром, разрывает рамки пассивности своего существования, входит в царство свободы.
Третьей в перечислении Фромма является потребность в ощущении глубоких корней, гарантирующих прочность я безопасность бытия. Фрейд полагал, что такое состояние достигается в жизни каждого человека, если он испытывает материнскую и отцовскую любовь. Трактуя конфликт любви и долга как одну из универсальных ситуаций человеческого существования, Фрейд описывал материнскую любовь естественной и необусловленной, а отцовскую — отождествляемой с сознанием, долгом, законом и иерархией.
Но тут Фромм вступает в полемику со своим учителем Фрейдом. Он полагает, что потребность в гарантии и прочности бытия не обеспечивается материнской и отцовской любовью. Тут нужно что-то более высокое, в частности, ощущение собственных корней. Пушкин, например, помнил всех своих пращуров, начиная с Ратши, который был сподвижником Александра Невского. Сейчас в Японии начался настоящий бум родословном, все пытаются восстановить далекие истоки…
Каждый человек стремится отнести себя к определенной стабильной связи, возникшей у человеческой праистории. Фромм даже определяет такие формы «корневой», психологически прочной связи. От материнской любви исходит всепрощение, милосердие, любовь. От отцовской — различные формы авторитарного сознания: рассудочность, стремление установить иерархические отношения.
Американский философ полагает, что эти принципы матриархата и патриархата можно обнаружить не только в первобытном коллективе, но и в современном обществе. Одна форма человеческих связей генетически восходит к материнской любви. Она основана на свободной привязанности людей друг к другу. И речь здесь идет не только о родственных отношениях. Можно, например, испытывать глубокие симпатии к киногероине, полагая ее духовно близким человеком. Социологические опросы, проводимые в свое время Гостелерадио СССР, показали, что такой феномен обнаружился, в частности, при оценке образа Анфисы из телевизионного сериала «Угрюм-река».
А вот и четвертая глубинная потребность человека, отмеченная Фроммом. Это стремление к уподоблению, часто ведущее к идолопоклонству. Вот оно! Индивид, заброшенный в мир таинственных вещей и явлений, оказывается просто не в состоянии сам осознать назначение и смысл окружающего мира. Поэтому он нуждается в системе ориентации, которая дала бы ему возможность отождествить себя с неким признанным образцом.
Впервые такого рода механизмы были рассмотрены в психологической концепции Фрейда, которая возникла на основе наблюдения за ненормальными психическими процессами, а затем была распространена на обычную духовную жизнь. Фрейд рассматривал идентификацию (отождествление) как попытку ребенка (или слабого человека) перенять силу отца, матери (или лидера) и таким образом уменьшить чувство страха перед реальностью.
Современные исследования позволяют значительно расширить предоставление об этом механизме.
